"Well, when Dr. Barnicot came down this morning he was astonished to find that his house had been burgled during the night, but that nothing had been taken save the plaster head from the hall. It had been carried out and had been dashed savagely against the garden wall, under which its splintered fragments were discovered."

Holmes rubbed his hands.

"This is certainly very novel," said he.

"I thought it would please you. But I have not got to the end yet. Dr. Barnicot was due at his surgery at twelve o'clock, and you can imagine his amazement when, оn arriving there, he found that the window had been opened in the night and that the broken pieces of his second bust were strewn all over the room, it had been smashed to atoms where it stood. In neither case were there any signs which could give us a clue as to the criminal or lunatic who had done the mischief. Now, Mr. Holmes, you have got the facts."

"Итак, когда доктор Барникот вернулся этим утром, он был удивлён обнаружить, что его дом был ограблен ночью, но ничего не было взято, кроме гипсового бюста из прихожей. Он был вынесен и разбит о садовую ограду, под которой и были найдены его осколки."

Холмс потёр руки.

"Действительно, это очень необычно," сказал он.

"Я так и знал, что он Вам понравится." Но я ещё не дошёл до конца. Доктор Барникот должен был быть в своей приёмной в двенадцать часов и вы можете представить его изумление, когда, прибыв туда, он обнаружил, что окно было открыто ночью и что осколки второго бюста разбросаны по всей комнате. Бюст был разбит вдребезги там, где стоял. Ни в одном случае не было никаких следов, которые могли бы дать нам зацепку относительно личности, который нанёс этот ущерб. Теперь мистер Холмс, у Вас есть факты."

"They are singular, not to say grotesque," said Holmes."May I ask whether the two busts smashed in Dr. Barni-cot's rooms were the exact duplicates of the one which was destroyed in Morse Hudson's shop?"

"They were taken from the same mould."

"Such a fact must tell against the theory that the man who breaks them is influenced by any general hatred of Napoleon. Considering how many hundreds of statues of the great Emperor must exist in London, it is too much to suppose such a coincidence as that a promiscuous iconoclast should chance to begin upon three specimens of the same bust."

"Они необычны, если не сказать причудливы," сказал Холмс. "Можно спросить, явились ли два бюста, разбитые в комнатах доктора Барникота, точными копиями того бюста, который был был разбит в лавке Морза Хадсона?"

"Их отливали в одной и той же форме."

"Такой факт должен опровергать версию, что человек, который их разбивает, действует под влиянием некоей всеобъемлющей ненависти к Наполеону. Учитывая, как много сотен изваяний великого императора находится в Лондоне, трудно допустить подобное стечение обстоятельств, что неразборчивый "иконоборец" случайно начал с трёх экземпляров одного и того же бюста."

"Well, I thought as you do", said Lestrade. On the other hand, this Morse Hudson is the purveyor of busts in that part of London, and these three were the only ones which had been in his shop for years. So, although, as you say, there are many hundreds of statues in London, it is very probable that these three were the only ones in that district. Therefore, a local fanatic would begin with them. What do you think, Dr. Watson?"

"There are no limit to the possibilities of monomania," I answered. There is the condition which the modern French psychologists have called "idee fixe", which may be trifling in character, and accompanied by complete sanity in every other way. A man who had read deeply about Napoleon, or who had possibly received some hereditary family injury through the great war, might conceivably form such an idee fixe and under its influence be capable of any fantastic outrage."

"Что ж, я думал так же, как и Вы," сказал Лестрейд. "С другой стороны, Морз Хадсон - поставщик бюстов в этой части Лондона, а эти три были единственными бюстами, что находились в его лавке на протяжении многих лет. Поэтому, хотя, как Вы говорите, в Лондоне много сотен изваяний, очень вероятно, что эти три были единственными в том районе. Поэтому, местный фанатик начал с них. Что Вы думаете, доктор Ватсон?"

"Не существует пределов вероятностям мономании," ответил я. Существует такое состояние, которое современные французские психологи назвали "навязчивая идея", которая может быть по сути пустячной и сопровождаться полной вменяемостью во всех других отношениях. У человека, который много читал о Наполеоне или, возможно, получил наследственное семейное оскорбление, нанесённое его предкам во время наполеоновских войн, возможно, могла сформироваться такая "навязчивая идея" и под её влиянием он способен на любые фантастические выходки."

"That won't do, my dear Watson," said Holmes, shaking his head, for no amount of idee fixe would enable your interesting monomaniac to find out where these busts were situated."

"Well, how do you explain it?"

"I don't attempt to do so. I would only observe that there is a certain method in the gentleman's eccentric proceedings. For example, in Dr. Barnicot's hall, where a sound might arouse the family, the bust was taken outside before being broken, where as in the surgery, where there was less danger of an alarm, it was smashed where it stood. The affair seems absurdly trifling, and yet I dare call nothing trivial when I reflect that some of my most classic cases have had the least promising commencement."

"Это не подходит, мой дорогой Ватсон," сказал Холмс, покачав головой, поскольку никакая навязчивая идея не позволила бы вашему занимательному маньяку узнать, где находятся эти бюсты.

"Ну, а как Вы это объясняете?"

"Я не пытаюсь объяснять. Я бы только заметил, что есть некая система в эксцентричных поступках этого джентльмена. Например, из прихожей доктора Барникота, где шум мог разбудить семейство, бюст вынесли на улицу прежде, чем разбить, тогда как в приёмной, где риск вызвать тревогу был меньше, бюст был разбит там, где стоял. Это дело кажется чрезвычайно пустячным, однако я не рискую называть что бы то ни было незначительным, когда я думаю, что некоторые из моих самых образцовых дел имели наименьшее многообещающее начало."

"You will remember, Watson, how the dreadful business of the Abernetty family was first brought to my notice by the depth which the parsley had sunk into the butter upon a hot day. I can't afford, therefore, to smile at your three broken busts, Lestrade, and I shall be very much obliged to you if you will let me hear of any fresh development of so singular a chain of events."

The development for which my friend had asked came in a quicker and an infinitely more tragic form that he could have imagined. I was still dressing in my bedroom next morning, when there was tap at the door and Holmes entered, a telegram in his hand. He read it aloud:

Come instantly, 131 Pitt Street, Kensington.

Lestrade

"Вспомните, Ватсон, как ужасное дело семьи Абернетти, сначала привлекло моё внимание глубиной, на которую петрушка погрузилась в масло в жаркий день. Поэтому я не могу позволить себе отнестись с улыбкой к вашим трём разбитым бюстам, Лестрейд, и я буду очень признателен Вам, если Вы дадите мне знать о новом развитии такой необычайной цепи событий."

Развитие событий, о котором спрашивал мой друг, наступило в более скором и в гораздо более трагичном виде, чем он мог предположить. Я всё ещё одевался в своей спальне на следующее утро, когда в дверь постучали, и вошёл Холмс с телеграммой в руке. Он прочитал вслух:

Приезжайте немедленно в Кенсингтон, на Питт-стрит, 131.

Лестрейд

"What is it, then?" I asked.

"Don't know - may be anything. But I suspect it is the sequel of the story of the statues. In that case our friend the image-breaker has begun operations in another quarter of London. There's coffee on the table, Watson, and I have a cab at the door."

In half an hour we had reached Pitt Street, a quiet little backwater just beside one of the briskest currents of London life. No. 131 was one of a row, all flat-chested, respectable, and most unromantic dwellings. As we drove up, we found the railings in front of the house lined by a curious crowd. Holmes whistled.

"Что же тогда это значит," спросил я.

"Не знаю, может быть всё, что угодно. Но, я полагаю, это продолжение истории с бюстами. В таком случае, наш друг иконоборец, начал действовать в другой части Лондона. Кофе на столе, Ватсон, и у меня есть кэб у дверей."

Через полчаса мы добрались до Питт-стрит, тихой маленькой заводи, совсем рядом с одним из самых оживлённых потоков лондонской жизни. Дом №131 был одним из ряда плоскогрудых, почтенных и совершенно неромантических строений. Когда мы подъехали, то обнаружили, что у ограды перед домом собралась любопытная толпа. Холмс присвистнул.