I had intended "The Adventure of the Abbey Grange" to be the last of those exploits of my friend, Mr. Sherlock Holmes, which I should ever communicate to the public. This resolution of mine was not due to any lack of material, since I have notes of many hundreds of cases to which I have never alluded, nor was it caused by any waning interest on the part of my readers in the singular personality and unique methods of this remarkable man.

The real reason lay in the reluctance which Mr. Holmes has shown to the continued publication of his experiences. So long as he was in actual professional practice the records of his successes were of some practical value to him, but since he was definitely retired from London and betaked himself to study and bee-farming on the Sussex Downs, notoriety has become hateful to him, and he has peremptorily requested that his wishes in this matter should be strictly observed.

Я решил, что "Дело аббатства Грейндж" будет последним из тех подвигов моего друга, мистера Шерлока Холмса, о которых я поведаю общественности. Это моё решение связано не с недостатком материала, поскольку у меня есть записи о многих сотнях случаев, которые я никогда раньше не упоминал, также оно не было вызвано ослабевающим интересом моих читателей к своеобразной личности и уникальным методам этого замечательного человека.

Истинная причина заключается в нежелании, которое мистер Холмс проявил, чтобы его приключения продолжали появляться в печати. Пока он занимался профессиональной практикой, отчёты о его успехах представляли для него практическую ценность, но когда он окончательно покинул Лондон и посвятил себя изучению и разведению пчёл на холмах графства Суссекс, известность стала ему ненавистна и он настоятельно потребовал, чтобы его пожелания по этому вопросу строго соблюдались.

It was only upon my representing to him that I had given a promise that "The Adventure of the Second Stain" should be published when the times were ripe, and pointing out to him that it is only appropriate that this long series of episodes should culminate in the most important international case which he has ever been called upon to handle, that I at last succeeded in obtaining his consent that a carefully guarded account of the incident should at last be laid before the public. If it telling the story I seem to be somewhat vague in certain details, the public will readily understand that there is an excellent reason for my reticence.

It was, then, in a year, and even in a decade, that shall be nameless, that upon one Tuesday morning in autumn we found two visitors of European fame within the walls of our humble room in Baker Street. The one, austere, highnosed, eagle-eyed, and dominant, was none other than the illustrious Lord Bellinger, twice Premier of Britain. The other, dark, clear-cut, and elegant, hardly yet of middle age, and endowed with every beauty of body and of mind, was the Right Honourable Trelawney Hope, Secretary for European Affairs, and the most rising statesman in the country.

Только когда я объяснил ему, что дал обещание, что "История о втором пятне" будет опубликована, когда придет время и доказал ему, что будет очень уместно, если эта длинная серия эпизодов завершится самым важным международным делом, каким ему когда-либо приходилось заниматься, я наконец-то сумел получить его согласие, что тщательно оберегаемый отчёт об этом случае должен наконец стать известным публике. Если во время рассказа я покажусь довольно неопределённым в некоторых деталях, читатели легко поймут, что существует веская причина для моей сдержанности.

В году и даже десятилетии, которые будут неизвестными, однажды во вторник утром, осенью, мы приняли двух посетителей, пользующихся европейской известностью, в стенах нашей скромной квартиры на Бейкер-Стрит. Один, строгий, надменный, с орлиным взором, властный, был не кто иной, как знаменитый лорд Беллинджер, дважды премьер-министр Великобритании. Второй, тёмный, с правильными чертами лица, элегантный, едва ли достигший среднего возраста, одарённый красотой тела и тонкостью ума, был достопочтенный Трелони Хоуп, министр по европейским делам, самый многообещающий государственный деятель в стране.

That sat side by side upon our paper-littered settee, and it was easy to see from their worn and anxious faces that it was business of the most pressing importance which had brought them. The Premier's thin, blue-veined hands were clasped tightly over the ivory head of his umbrella, and his gaunt, ascetic face looked groomily from Holmes to me. The European Secretary pulled nervously at his moustache and fidgeted with the seals of his watchchain.

"When I discovered my loss, Mr. Holmes, which was at eight o'clock this morning, I at once informed the Prime Minister. It was at his suggestion that we have both come to you."

"Have you informed the police?"

Они сели рядом на заваленный бумагами диван и по их утомлённым лицам легко было понять, что срочное де.ло чрезвычайной важности привело их сюда. Худые, с просвечивающими венами, руки премьер-министра крепко сжимали костяной наконечник его зонта, а его худое аскетическое лицо строго смотрело то на Холмса, то на меня. Министр по европейским делам нервно теребил усы и перебирал брелоки на цепочке часов.

"Когда я обнаружил пропажу, мистер Холмс, это произошло в восемь часов этим утром, я сразу же известил премьер-министра. Это он предложил, чтобы мы пришли к вам."

"Вы известили полицию?"

"No, sir, said the Prime Minister, with the quick, decisive manner for which he was famous. "We have not done so, nor is it possible that we should do so. To inform the police must, in the long run, mean to inform the public. This is what we particularly desire to avoid."

"And why, sir?"

"Because the document in question is of such immense importance that its publication might very easily - I might almost say probably - lead to European complications of the utmost moment. It is not too much to say that peace or war may hang upon the issue. Unless its recovery can be attended with the utmost secrecy, then it may as well not be recovered at all, for all that is aimed at by those who have taken it is that its contents should be generally known."

"I understand. Now, Mr. Trelawney Hope, I should be much obliged if you would tell me exactly the circumstances under which this document disappeared."

"Нет, сэр," сказал премьер-министр в быстрой и решительной манере, которой он славился. "Мы этого не делали, да это и невозможно. Известить полицию - значит, в конечном счёте, известить общественность. А этого мы очень хотим избежать."

"Но почему, сэр?"

"Потому что документ, о котором идёт речь, такой огромной важности, что его обнародование может легко - я могу, пожалуй, сказать "наверняка" - приведёт к европейским осложнениям в самое ближайшее время. Не слишком много сказать, что вопросы мира или войны могут зависеть от него. Если сопровождение документа не может сопровождаться полной секретностью, то лучше его вообще не возвращать, поскольку те, кто его похитил, имеют своей целью сделать его содержание общеизвестным."

"Я понимаю. А теперь, мистер Трелони Хоуп, я буду Вам весьма признателен, если Вы расскажете мне подробно об обстоятельствах, при которых этот документ исчез."

"That can be done in a very few words, Mr. Holmes. The letter - for it was a letter from a foreign potentate - was received six days ago. It was of such importance that I have never left it in my safe, but have taken it across each evening to my house in Whitehall Terrace, and kept it in my bedroom in a locked despatch-box. It was there last night Of that I am certain. I actually opened the box while I was dressing for dinner and saw the document inside. This morning it was gone. The despatch-box had stood beside the glass upon my dressing-table all night. I am a light sleeper, and so is my wife. We are both prepared to swear that no one could have entered the room during the night. And yet I repeat that the paper is gone."

"Это можно сделать в нескольких словах, мистер Холмс. Письмо - а это было письмо от одного иностранного монаха - было получено шесть дней назад. Оно имело такое большое значение, что я не оставлял его в сейфе, а уносил с собой каждый вечер домой, на Уайтхолл-Террас и хранил в спальне, в запертом чемоданчике для официальных бумаг. Письмо было там вчера вечером. Я уверен в этом. Я открыл чемоданчик, когда одевался к обеду и видел, что документ внутри. Сегодня утром он пропал. Чемоданчик стоял около зеркала на моём туалетном столике всю ночь. Я сплю чутко, моя жена тоже. Мы оба готовы поклясться, что никто не входил в комнату ночью. Однако, повторяю, документ пропал."

"What time did you dine?"

"Half-past seven."

"How long was it before you went to bed?"

"My wife had gone to the theatre. I waited up for her. It was half-past eleven before we went to our room."

"Then for four hours the despatch-box had lain unguarded?"

"No one is ever permitted to enter that room save  the house-maid in the morning, and my valet, or my wife's maid, during the rest of the day. They are both trusty servants who have been with us for some time. Besides, neither of them could possibly have known that there was anything more valuable than the ordinary departmental papers in my despatch-box."

"В котором часу Вы обедали?"

"В половине восьмого."

"Сколько прошло времени, прежде чем Вы легли спать?"

"Моя жена ушла в театр. Я дожидался её. Мы ушли в спальню в половине двенадцатого."

"Значит, четыре часа чемоданчик лежал неохраняемым?"

"Никому не позволено входить а эту комнату кроме горничной утром и моего камердинера или камеристки моей жены в течение остальной части дня. Эти двое - верные слуги, которые служат у нас уже давно. Кроме того, ни один из них не мог знать, что что-то более ценное, чем обычные служебные бумаги, находится в моём чемоданчике."

"Who did know of the existence of that letter?"

"No one in the house."

"Surely your wife knew?"

"No, sir. I had said nothing to my wife until I missed the paper this morning."

The Premier nodded a approvingly.

"I have long known, sir, how high is your sense of public duty," said he. "I am convinced that in the case of a secret of this importance it would rise superior to the most intimate domestic ties."

The European Secretary bowed.

"You do me no more than justice, sir. Until this morning I have never breathed one word to my wife upon this matter."

"Could she have guessed?

"Кто знал о существовании этого письма?"

"Никто в доме."

"Конечно, ваша жена знала?"

"Нет, сэр. Я ничего не говорил жене, пока не обнаружил этим утром, что письмо пропало."

Премьер одобрительно кивнул.

"Я всегда знал, сэр, как велико у Вас чувство общественного долга," сказал он. "Я уверен, что в таком секретном и важном деле оно оказалось бы выше самых тесных семейных уз."

Министр по европейским делам поклонился.

"Вы отдаёте мне более, чем должное, сэр. До сегодняшнего утра я и словом не обмолвился жене об этом."

"Она могла догадаться

"No, Mr. Holmes, she could not have guessed - nor could anyone have guessed."

"Have you lost any documents before?"

"No, sir."

"Who is there in England who did know of the existence of this letter?"

"Each member of the Cabinet was informed of it yesterday, but the pledge of secrecy which attends every Cabinet meeting was increased by the solemn warning which was given by the Prime Minister. Good heavens, to think that within a few hours I should myself have lost it!"

His handsome face was distorted with a spasm of despair, and his hands tore at his hair. For a moment we caught a glimpse of the natural man, impulsive, ardent, keenly sensitive. The next the aristocratic mask was replaced, and the gentle voice had returned.

"Besides the members of the Cabinet there are two, or possibly three, departmental officials who know of the letter. No one else in England, Mr. Holmes, I assure you."

"Нет, мистер Холмс, она не могла догадаться - никто не мог догадаться."

"Вы теряли документы раньше?"

"Нет, сэр."

"Кто в Англии знал о существовании этого письма?"

"Все члены кабинета были извещены о письме вчера, но обязательство хранить тайну, которое сопровождает каждое заседание кабинета, было подкреплено официальным предупреждением, сделанным премьер-министром. Боже мой, подумать только, что через несколько часов я сам потерял его!"

Его красивое лицо исказилось отчаянием, а руками он схватил себя за волосы. На мгновение мы увидели настоящего человека, импульсивного, очень впечатлительного. Но тут аристократическая маска вернулась на место, и спокойный голос ответил.

"Кроме членов кабинета два или, возможно, три чиновника департамента знают об этом письме. И больше никто в Англии, мистер Холмс, уверяю Вас."

"But abroad?"

"I believe that no one abroad has seen it save the man who wrote it. I am well convinced that his Minister - that the usual official channels have not been employed."

Holmes considered for some little time.

"Now, sir, I must ask you particularly what this document is, and why its disappearance should have such momentous consequences."

The two statesmen exchanged a quick glance and the Premier's shaggy eyebrows gathered in a frown.

"Mr. Holmes, the envelope is a long, thin one of pale blue colour. There is a seal of red wax stamped with a crouching lion. It is addressed in large, bold handwriting to - "

"А за границей?"

"Полагаю, никто за границей не видел письма, кроме человека, написавшего его. Я твёрдо убеждён, что его министры - что обычные официальные каналы не были использованы."

Холмс задумался на короткое время.

"А теперь, сэр, я должен расспросить Вас более подробно, что это за документ, и почему его исчезновение будет иметь столь серьёзные последствия."

Два государственных деятеля обменялись быстрым взглядом и косматые брови премьера нахмурились.

"Мистер Холмс, конверт длинный, тонкий, бледно-голубого цвета. На печати из красного сургуча изображён припавший к земле лев. Адрес написан крупным чётким почерком..."

"I fear, sir," said Holmes, "that, interesting and indeed essential as these details are, my inquiries must go more to the root of things. What was the letter?"

"That is a State secret of the utmost importance, and I fear that I cannot tell you, nor do I see that it is necessary. If by the aid of the powers which you are said to possess you can find such an envelope as I describe with its enclosure, you will have deserved well of your country, and earned any reward which it lies in our power to bestow."

Sherlock Holmes rose with a smile.

"You are two of the most busy men in the country," said he, "and in my own small way I have also a good many calls upon me. I regret exceedingly that I cannot help you in this matter, and any continuation of this interview would be a waste of time."

"Боюсь, сэр," сказал Холмс, "как бы ни были интересны и важны эти подробности, мои расспросы должны добраться до самой сути дела. О чём было письмо?"

"Это государственная тайна величайшей важности, и я боюсь, что не могу Вам рассказать, да и не считаю это необходимым. Если с помощью способностей, которыми, как говорят, вы обладаете, Вы сможете найти конверт, который я описал, вместе с его содержимым, Вы заслужите благодарность своей страны и получите любое вознаграждение, которое в наших возможностях."

Шерлок Холмс встал, улыбаясь.

"Вы двое - одни из самых занятых людей в этой стране," сказал он, "но и в моём маленьком деле ко мне много обращаются. Очень сожалею, что не могу Вам помочь в этом деле, и продолжение этой беседы будет пустой тратой времени."

The Premier sprang to his feet with that quick, fierce gleam of his deep-set eyes before which a Cabinet has covered.

"I am not accustomed, sir," he began, but mastered his anger and resumed his seat. For a minute or more we all sat in silence. Then the old statesman shrugged his shoulders.

"We must accept your terms, Mr. Holmes. No doubt you are right, and it is unreasonable for us to expect you to act unless we give you our entire confidence."

"I agree with you ," said the younger statesman.

"Then I will tell you," relying entirely upon your honour and that of your colleague, Dr. Watson. I may appeal to your patriotism also, for I could not imagine a greater misfortune for the country than that this affair should come out."

Премьер вскочил на ноги с той быстрой свирепой вспышкой в глубоко посаженных глазах, от которой министры кабинета съёживались от страха.

"Я не привык, сэр..." начал он, но справился с гневом и снова сел. Минуту или более мы все сидели молча. Затем старый государственный деятель пожал плечами.

"Мы должны принять Ваши условия, мистер Холмс. Несомненно, вы правы и неразумно с нашей стороны ожидать, что Вы начнёте действовать, пока мы не доверимся вам полностью."

"Я согласен с Вами," сказал младший дипломат.

"Что ж, я расскажу Вам, целиком полагаясь на Вашу честность и честность Вашего коллеги, доктора Ватсона. Я также взываю к вашему патриотизму, ибо не могу представить большего несчастья для страны, чем если это дело станет широко известным."

"You may safely trust us."

"The letter, then, is from a certain foreign potentate who has been ruffled by some recent Colonial developments of this country. It has been written hurriedly and upon his own responsibility entirely. Inquiries have shown that his Ministers know nothing of the matter. At the same time it is couched in so unfortunate a manner, and certain phrases in it are of so provocative a character, that its publication would undoubtedly lead to a most dangerous state of feeling in this country. There would be such a ferment, sir, that I do not hesitate to say that within a week of the publication of that letter this country would be involved in a great war."

Holmes wrote a name upon a slip of paper and handed it to the Premier.

" Вы вполне можете нам доверять."

"Итак, это письмо от одного иностранного монаха, который обеспокоен недавней колониальной экспансией. Оно было поспешно написано полностью по его собственной инициативе. Наведение справок показало, что министры ничего не знают об этом. В то же время, письмо написано в таком неуместном тоне, и некоторые фразы в нём носят столь вызывающий характер, что его опубликование, несомненно, привело бы к очень опасным настроениям в нашей стране. Возникло бы такое волнение, сэр, что я могу сказать не колеблясь, что через неделю после опубликования письма, наша страна была бы вовлечена в большую войну."

Холмс написал имя на листке бумаги и передал его премьер-министру.

"Exactly. It was he. And it is this letter - this letter which may well mean the expenditure of a thousand millions and the lives of a hundred thousand man - which has become lost in this unaccountable fashion."

"Have you informed the sender?"

"Yes, sir, a cipher telegram has been despatched."

"Perhaps he desires the publication of the letter."

"No, sir, we have strong reason to believe that  he already understands that he has acted in an indiscreet and hot-headed manner. It would be a greater blow to him and to his country than to us if this letter were to come out."

"If this is so, whose interest is it that, the letter should come out? Why should anyone desire to steal it or to publish it?"

"Точно. Это он. И это письмо - письмо, которое вполне может означать расходы в тысячи миллионов и жизни сотен тысяч людей - пропало таким необъяснимым образом."

"Вы известили отправителя?"

"Да, сэр, была отправлена шифрованная телеграмма."

"Возможно, он хочет опубликования письма."

"Нет, сэр, у нас есть веское основание полагать, что он уже понимает, что поступил неосторожно и погорячился. Это было бы ещё большим ударом для него и его страны, чем для нас, если бы это письмо было опубликовано."

"Если так, то в чьих интересах обнародовать письмо? Зачем кому-то понадобилось украсть его и опубликовать?"

"There, Mr. Holmes, you take me into regions of high international politics. But if you consider the European situation you will have no difficulty in perceiving the motive. The whole of Europe is an armed camp. There is a double league which makes a fair balance of military power. Great Britain holds the scales. If Britain were driven into war with one confederacy, it would assure the supremacy of the other confederacy, whether they joined in the war or not. Do you follow?"

"Very clearly. It is then the interest of the enemies of this potentate to secure and publish this letter, so as to make a breach between his country and ours?"

"Yes, sir."

" Тут, мистер Холмс, вы вынуждаете меня касаться области высокой международной политики. Но если Вы рассмотрите европейскую ситуацию, Вам не составит труда понять мотив. Вся Европа - это вооружённый лагерь. Существуют два союза, которые охраняют баланс военной силы. Великобритания сохраняет нейтралитет. Если бы Британия была втянута в войну с одним из союзов, это обеспечило бы превосходство другого союза, участвовал бы он в этой войне или нет. Понимаете,"

"Всё очень ясно. Значит, враги этого монаха заинтересованы в краже и опубликовании письма, чтобы пробить брешь между его страной и нашей?"

"Да, сэр."

"And to whom would this document be send if it fell into the hands of an enemy?"

"To any of the great Chancelleries of Europe. It is probably speeding on its way thither at the present instant as fast as steam can take it."

Mr. Trelawned Hope dropped his head on his chest and groaned aloud. The Premier placed his hand kindly upon his shoulder.

"It is your misfortune, my dear fellow. No one can blame you. There is no precaution which you have neglected. Now, Mr. Holmes, you are in full possession of the facts. What course do you recommend?"

Holmes shook his head mournfully.

"You think, sir, that unless this document is recovered there will be war?"

"I think it is very probable."

"А кому могли переслать этот документ, если бы он попал в руки врага?"

"Одному из правителей великих держав Европы. Возможно, оно мчится туда в настоящий момент, так быстро, как пароход может везти его."

Мистер Трелони Хоуп опустил голову на грудь и тяжело вздохнул. Премьер ласково положил руку ему на плечо.

"Это Ваше несчастье, мой дорогой. Никто не станет Вас винить. Нет такой меры предосторожности, которой бы Вы пренебрегли. Теперь, мистер Холмс, Вы располагаете всеми фактами. Что Вы посоветуете предпринять?"

Холмс печально покачал головой.

"Вы полагаете, сэр, что если этот документ не будет, возвращён, начнётся война?"

"Думаю, это вполне возможно."

"Then, sir, prepare for war."

"That is a hard saying, Mr. Holmes."

"Consider the facts, sir. It is inconceivable that it was taken after eleven-thirty at night, since I understand that Mr. Hope and his wife were both in the room from that hour until the loss was found out. It was taken, then, yesterday evening between seven-thirty and eleven-thirty, probably near the earlier hour, since whoever took it evidently knew that it was there and would naturally secure it as early as possible. Now, sir, if a document of this importance were taken at that hour, where can it be now? No one has any reason to retain it. It has been passed rapidly on to those who need it. What chance have we now to overtake or even to trace it? It is beyond our reach."

The Prime Minister rose from the settee.

"Тогда, сэр, готовьтесь к войне."

"Это жестокое высказывание, мистер Холмс."

"Рассмотрите факты, сэр. Невозможно, чтобы письмо было похищено после одиннадцати тридцати ночи, поскольку, как я понимаю, Хоуп и его жена оба находились в комнате с этого часа и до того, как была обнаружена пропажа. Значит, письмо азяли вчера вечером, между половиной восьмого и половиной двенадцатого, возможно, ближе к более раннему часу, так как кто бы его ни взял, он, очевидно, энал, что оно находится там, и, конечно, попытался похитить его как можно раньше. А теперь, сэр, если такой важный документ похитили в этот час, где он может быть сейчас? Ни у кого нет причин хранить его. Его быстро передали тем, кому оно нужно. Какие у нас теперь шансы догнать или даже розыскать его? Оно недосягаемо для нас."

Премьер-министр поднялся с дивана.

"What you say is perfectly logical, Mr. Holmes. I feel that the matter is indeed out of our hands."

"Let us presume, for argument's sake, that the document was taken by the maid or by the valet ... "

"They are both old and tried servants."

"I understand you to say that your room is on the second floor, that there is no entrance from without, and that from within no one could go up unobserved. It must, then, be somebody in the house who was taken it. To whom would the thief take it? To one of several international spies and secret agents, whose  names are torelably familiar to me. There are three who may be said to be the heads of their profession. I will begin my research by going and finding if each of them is at his post. If one is missing - especially if he has disappeared since last night - we will have some indication as to where the document has gone."

"То, что Вы говорите - совершенно логично, мистер Холмс. Полагаю, что мы действительно ничего не можем сделать."

"Позвольте нам предположить, чисто теоретически, что документ был похищен горничной или камердинером..."

"Они оба - старые и надёжные слуги."

"Насколько я понимаю, Вы говорите, Ваша комната находится на третьем этаже и не имеет входа снаружи, а изнутри никто не мог проити незамеченным. Значит, его похитил кто-то в доме. Кому вор мог передать его? Одному из нескольких международных шпионов и секретных агентов, чьи имена мне хорошо известны. Есть три человека, которые, можно сказать, стоят в главе всей своей деятельности. Я начну поиски с того, что обойду их и узнаю, находится ли каждый из них на своём посту. Если кого-то не хватает, особенно если он исчез прошлым вечером, то у нас будет указание на то, куда это документ отправился."

"Why should he be missing?" asked the European Secretary. "He would take the letter to an Embassy in London, as likely as not."

"I fancy not. These agents work independently, and their relations with the Embassies are often strained."

The Prime Minister nodded his acquiescence.

"I believe you are right, Mr. Holmes. He would take so valuable a prize to headquartes with own hands. I think that your  course of action is an excellent one. Meanwhile, Hope, we cannot neglect all our other duties on account of this one misfortune. Should there be any fresh developments during the day we shall communicate with you, and you will no doubt let us know the result of your own inquiries."

The two statesmen bowed and walked gravely from the room.

"А зачем ему уезжать?" спросил министр по европейским делам. Он мог бы отвезти письмо в посольство в Лондоне.

"Полагаю, нет. Эти агенты работают самостоятельно и их отношения с посольствами часто напряжённые."

Премьер-министр кивком выразил согласие.

"Полагаю, Вы правы, мистер Холмс. Он доставил бы такую ценную добычу в штаб-квартиру собственноручно. Думаю, у Вас превосходный план действий. Между тем, Хоуп, мы не можем забывать о других наших обязанностях из-за этого несчастья. Если произойдут какие-либо новые события в течение дня, мы сообщим Вам, и Вы, несомненно, дадите нам знать о результатах ваших собственных расследований."

Два министра поклонились и со степенным видом вышли из комнаты.

When our illustrious visitors had departed Holmes lit his pipe in silence and sat for some time lost in the deepest thought. I had opened the morning paper and was immersed in a sensational crime which had occured in London the night before, when my friend gave an exclamation, sprang to feet, and laid his pipe down upon the mantelpiece.

"Yes," said he, "there is no better way of approaching it. The situation is desperate, but not hopeless. Even now, if we could be sure which of them has taken it, it is just possible that it has not yet passed out of his hands. After all, it is a question of money with these fellows, and I have the British treasury behind me. If it's on the market I'll buy it - if it means another penny on the income-tax. It is conceivable that the fellow might hold it back to see what bigs come from this side before he tries his luck on the other. There are only those three capable of playing so bold a game - there are Oberstein, La Rothiere, and Eduardo Lucas. I will see each of them."

Когда наши высокие гости удалились, Холмс молча зажёг трубку и некотое время сидел, погрузившись в размышления. Я открыл утреннюю газету и углубился в чтение о сенсационном претуплении, которое произошло в Лондоне накануне вечером, как вдруг мой приятель издал восклицание, вскочил на ноги и положил трубку на каминную полку.

"Да" сказал он. Нет лучшего пути подойти к этой проблеме. положение отчаянное, но не безнадёжное. Даже теперь, если бы мы смогли узнать, кто из них похитил письмо, вполне возможно, что оно ещё не ушло из его рук. В конце концов, это вопрос денег по отношению к этим парням, а к моим услугам - Британское казначейство. Если письмо продаётся, я куплю его, даже если это означает дополнительные пенни в подоходном налоге. Возможно, похититель держит письмо у себя, чтобы узнать, какие будут предложения, прежде, чем попытать счастье за границей. Есть только три человека, способных на такую дерзкую игру - это Оберштейн, Ля Ротьер и Эдуардо Лукас. Я повидаюсь с каждым из них.

I glanced at my morning paper.

"Is that Eduardo Lucas of Godolphin Street?"

"Yes."

"You will not see him."

"Why not?"

"He was murdered in his house last night."

My friend has so often astonished me in the course of our adventures that it was with a sense of exultation that I realized how completely I had astonished him. He stared in amazement, and then snatched the paper from my hands. This was the paragraph which I had been engaged in reading when he rose from his chair.

Я взглянул на утреннюю газету.

"Это Эдуардо Лукас с Годолфин-стрит?"

"Да."

"Вы не повидаетесь с ним."

"Почему нет?"

"Он был убит в своём доме вчера вечером."

Мой друг так часто удивлял меня во время наших приключений, что с чувством торжества я понял, что совершенно поразил его. Он уставился на меня в изумлении, затем выхватил газету из моих рук. Вот та заметка, которую я читал, когда он встал со своего кресла.

Murder in Westminster.

A crime of mysterious character was commited last night at 16 Godolphin Street, one of the old-fashioned and secluded rows of eighteenth century houses which lie between the river and Abbey, almost in the shadow of the great Tower of the Houses of Parliament. This small but select mansion has been inhabited for some years by Mr. Eduardo Lucas, well known in society circles both on account of his charming personality and because he has the well-deserved reputation of being one of the best amateur tenors in the country.

Убийство в Вестминстере.

Таинственное преступление было совершено вчера вечером в доме номер 16 по Годолфин-стрит, одной из тех старинных уединённых улиц из рядов домов восемнадцатого века, которые тянутся между рекой и Вестминстерским аббатством, почти в тени большой башни здания парламента. В этом маленьком, но роскошном особняке несколько лет проживал мистер Эдуардо Лукас, хорошо известный в общественных кругах благодаря своему обаятельному характеру и заслуженной репутации одного из лучших теноров-любителей в стране.

Mr. Lucas is an unmarried man, thirty-four years of age, and his establishment consist of Mrs. Pringle, an elderly housekeeper, and of Mitton, his valet. The former retires early and sleeps at the top of the house. The valet was out for the evening, visiting a friend at Hammersmith. From ten o'clock onward Mr. Lucas had the house to himself. What occured during that time has not yet transpired, but at a quater to twelve Police-constable Barrett, passing along Godolphin Street observed that the door of No. 16 was ajar. He knocked, but received no answer.

Мистер Лукас -  неженатый мужчина тридцати четырёх лет и его прислуга состоит из миссис Прингл, пожилой экономки и Миттона, лакея. Первая ложится спать рано и спит на верхнем этаже дома. Лакей отсутствовал в тот вечер, отправившись навестить приятеля в Хаммерсмите. С десяти часов мистер Лукас имел дом в своём распоряжении. Что произошло в это время, пока ещё не выяснено, но без четверти двенадцать констебль Баррет, проходя по Годолфин-стрит, заметил, что дверь дома №16 приоткрыта. Он постучал, но не получил никакого ответа.

Perceiving a light in the front room, he advanced into the passage and again knocked, but without reply. He then pushed open the door and entered. The room was in a state of wild disorder, the furniture being all swept to one side, and one chair lying on its back in the centre. Beside this chair, and still grasping one of its legs, lay the unfortunate tenant of the house. He had been stabbed to the heart and must have died instantly. The knife with which the crime had been commited was a curved Indian dagger, plucked down from a trophy of Oriental arms which adorned one of the walls.

Robbery does not appear to have been the motive of the crime, for there had been no attempt to remove the valuable contents of the room. Mr. Eduardo Lucas was so well known and popular that his violent and mysterious fate will arouse painful interest and intense sympathy in a widespread circle of friends.

Увидев свет в комнате, он вошёл в коридор и снова постучал, но без ответа. Тогда он толчком распахнул дверь и вошёл. Комната была в состоянии страшного беспорядка, вся мебель была сдвинута в одну сторону, стул лежал на стинке посередине. Около этого стула, всё ещё сжимая одну из его ножек, лежал несчастный обитатель дома. Он был убит ударом кинжала в сердце и, должно быть, умер мгновенно. Нож, которым было совершено преступление, оказался кривым индийским кинжалом, взятым из коллекции трофейного восточного оружия, украшавшего одну из стен.

По-видимому, ограбление не являлось мотивом преступления, так как не было произведено попытки унести ценное содержимое комнаты. Мистер Эдуардо лукас был настолько известен и любим, что его насильственная и загадочная смерть вызовет глубокое соболезнование и искреннюю скорбь среди его многочисленных друзей.

"Well, Watson, what do you make of this?" asked Holmes, after a long pause.

"It is an amazing coincidence."

"A coincidence! Here is one of the three men whom we had named as possible actors in this drama, and he meets a violent death during the very hours when we know that that drama was being enacted. The odds are enormous against its being coincidence. No figures could express them. No, my dear Watson, the two events are connected — must be connected. It is for us to found the connection."

"But now the official police must know all."

"Ну, Ватсон, что Вы об этом думаете?" спросил Холмс после продолжительной паузы.

"Удивительное совпадение."

"Совпадение! Здесь один из трёх людей, которых мы считали возможными участниками этой драмы, и он встречает насильственную смерть в те самые часы, когда, как мы знаем, разыгрывается эта драма. Вероятность слишком огромна против того, что это совпадение. Её нельзя выразить никакими цифрами. Мой дорогой Ватсон, эти два события связаны - должны быть связаны. Нам предстоит найти эту связь."

"Но теперь официальная полиция, должно быть, всё знает."

"Not at all. They know all they see at Godolphin Street. They know — and shall know — nothing of Whitehall Terrace. Only WE know of both events, and can trace the relation between them. There is one obvious point which would, in any case, have turned my suspicions against Lucas. Godolphin Street, Westminster, is only a few minutes' walk from Whitehall Terrace. The other secret agents whom I have named live in the ex- treme West End. It was easier, therefore, for Lucas than for the others to establish a connection or receive a message from the European Secretary's household — a small thing, and yet where events are compressed into a few hours it may prove essential. Halloa! what have we here?"

Mrs. Hudson had appeared with a lady's card upon her salver. Holmes glanced at it, raised his eyebrows, and  handed it over to me.

"Вовсе нет. Они знают всё, что видят на Голдофин-стрит. Они не знают - и ничего не узнают - об Уайтхолл-Террас. Только МЫ знаем об обоих событиях и можем проследить взаимосвязь между ними. Есть одно явное обстоятельство, которое, как бы то ни было, возбудило мои подозрения против Лукаса. Годольфин-стрит в Вестминстере находится всего лишь в нескольких минутах ходьбы от Уайтхолл-Террас. Другие секретные агенты, которых я назвал, живут в дальнем конце Уэст-Энда. Поэтому Лукасу было легче, чем всем остальным установить связь и получить сведения из дома министра по европейским делам - незначительная деталь, однако если учесть, что события произошли всего в течение нескольких часов, она может оказаться существенной. Ага! Что у нас тут?"

Появилась миссис Хадсон, неся на подносе дамскую визитную карточку. Холмс взглянул на неё, поднял брови и передал мне.

"Ask Lady Hilda Trelawney Hope if she will be kind enough to step up," said he.

A moment later our modest apartment, already so distinguished that morning, was further honoured by tne entrance of the most lovely woman in London. I had often heard of the beauty of the youngest daughter of the Duke of Belminster, but no description of it, and no contemplation of colourless photographs, had prepared me for the subtle, delicate charm and the beautiful colouring of that exquisite head. And yet as we saw it that autumn morning, it was not its beauty which would be the first thing to impress the observer. The cheek was lovely, but it was paled with emotion, the eyes were bright but it was the brightness of fever, the sensitive mouth was tight and drawn in an effort self-command. Terror - not beauty - was what sprang first to the eye as our fair visitor stood framed for an instant in the open door.

"Спросите леди Хильду Трелони Хоуп, будет ли она любезна подняться сюда."

Мгновение спустя наша скромная комната, уже удостоенная высокими гостями этим утром, снова удостоилась этой чести посещением самой прекрасной женщины в Лондоне. Я часто слышал о красоте младьшей дочери герцога Белминстерского, но ни одно её описание, никакое расматривание цветных фотографий не подготовили меня к утончённому, изысканному обаянию и прелестным краскам этого милого лица. Однако, как мы увидели в это осеннее утро, не красота была первой вещью, которая поражала наблюдателя. Её щёчка была прекрасной, но бледной от волнения, глаза блестели, но это был лихорадочный блеск, нежный рот был крепко сжат в попытке овладеть собой. Страх, а не красота - вот что бросилось в глаза прежде всего, когда наша очаровательная гостья на мгновение появилась в проёме открытой двери.

"Has my husband been here, Mr. Holmes?"

"Yes, madam, he has been here."

"Mr. Holmes, I implore you not to tell him that I came here."

Holmes bowed coldly, and motioned the lady to a chair.

"Your ladyship places me in a very delicate position. I beg that you will sit down and tell me what you desire, but I fear that I cannot make any unconditional promise."

She swept across the room and seated herself with her back to the window. It was a queenly presence — tall, graceful, and intensely womanly.

"Mr. Holmes," she said — and her white-gloved hands clasped and unclasped as she spoke — "I wil speak frankly to you in the hopes that it may induce you to speak frankly in return. There is complete confidence between my husband and me on all matters save one. That one is politics. On this his lips are sealed. He tells me nothing. Now, I am aware that there was a most deplorable occurrence in our house last night. I know that a paper has disappeared.

"Мой муж был здесь, мистер Холмс?"

"Да, мадам,он был здесь."

"Мистер Холмс, уверяю, не говорите ему, что я приходила сюда."

Холмс холодно поклонился и жестом предложил леди сесть в кресло.

"Ваша светлось ставит меня в очень щекотливое положение. Прошу Вас, садитесь и расскажите мне, что Вам угодно, но, боюсь, я не могу дать никаких безусловных обещаний."

Она величаво прошла через всю комнату и села спиной к окну. У неё был царственный вид - высокая, грациозная и очень женственная.

"Мистер Холмс", сказала она, и её руки в белых перчатках сжимались и разжимались, пока она говорила" - я буду говорить с Вами откровенно в надежде, что это, в свою очередь, побудит Вас говорить откровенно со мной. Между моим мужем и мной полное доверие по всем вопросам, кроме одного. Это политика. Здесь его губы запечатаны. Он ничего мне не говорит. Однако, я знаю, что в нашем доме призошло пренеприятнейшее событие прошлой ночью. Я знаю, что пропала какая-то бумага.

"But because the matter is political my husband -refuses to take me into his complete confidence. Now it s essential — essential, I say — that I should thoroughly understand it. You are the only other person, save only these politicians, who knows the true facts. I beg you then, Mr. Holmes, to tell me exactly what has happened and what it will lead to. Tell me all, Mr. Holmes. Let no regard for your client's interests keep you silent, for I assure you that his interests, if he would only see it, would be best served by taking me into his complete confidence. What was this paper which was stolen?"

"Madam, what you ask me is really impossible."

She groaned and sank her face in her hands.

Но, поскольку это политическое дело, мой муж отказывается посвятить меня в него. А ведь это важно - поверьте, важно, чтобы я полностью понимала проблему. Вы единственный человек, кроме этих государственных деятелей, кто знает истинные факты. Умоляю Вас, мистер Холмс, скажите мне точно, что случилось и к чему это приведёт. Расскажите мне всй, мистер Холмс. Забудьте о том, что интересы Вашего клиента заставляют Вас молчать, уверяю Вас, что для его интересов, если бы он только понимал это, было бы лучше, если бы он полностью доверился мне. Что это была за бумага, которую похитили?

"Мадам, то, что вы просите, - невозможно."

Она застонала и закрыла лицо ладонями.

"You must see that this is so, madam. If your husband thinks fit to keep you in the dark over this matter, is it for me, who has only learned the true facts under the pledge of professional secrecy, to tell what he has withheld? It is not fair to ask it. It is him whom you must ask."

"I have asked him. I come to you as a last resource. But without your telling me anything definite, Mr. Holmes, you may do a great service if you would enlighten me on one point."

"What is it, madam?"

"Is my husband's political career likely to suffer through this incident?"

"Well, madam, unless it is set right it may certainly have a very unfortunate effect."

"Ah!"

She drew in her breath sharply as one whose doubts are resolved.

"One more question, Mr. Holmes. From an expression which my husband dropped in the first shock of this disaster I understood that terrible public consequences might arise from the loss of this document."

"Вы должны понять, что это так, мадам. Если ваш муж считает нужным держать Вас в неведении относительно этого дела, разве могу я, который лишь узнал истинные факты под клятвой профессиональной тайны, рассказать то, что он скрывает? Невежливо спрашивать об этом. Вы должны спросить его."

"Я спрашивала его. Я пришла к Вам, как к последней возможности. Но если Вы не скажете мне ничего определённого, Вы окажете мне огромную услугу, ответив на один вопрос."

"Какой, мадам?"

"Может ли политическая карьера моего мужа пострадать из-за этого случая?"

"Видите ли, мадам, если дело не будет улажено, оно, конечно, может иметь очень прискорбные последствия."

"Ах!"

Она резко потянула воздух, как человек, чьи сомнения разрешились.

"Ещё один вопрос, мистер Холмс. Из выражения, которое мой муж обронил в первом потрясении от этого несчастья, я поняла,что ужасные государственные последствия могут возникнуть из-за потери этого документа."

"If he said so, I certainly cannot deny it."

"Of what nature are they?"

"Nay, madam, there again you ask me more than I can possibly answer."

"Then I will take up no more of your time. I cannot blame you, Mr. Holmes, for having refused to speak more freely, and you on your side will not, I am sure, think the worse of me because I desire, even against his will, to share my husband's anxieties. Once more I beg that you will say nothing of my visit.

" She looked back at us from the door, and I had a last impression of that beautiful haunted face, the startled eyes, and the drawn mouth. Then she was gone.

"Если он так сказал, я, конечно, не стану этого отрицать."

"Какого характера эти последствия?"

"Ах, мадам, опять Вы спрашиваете меня больше, чем я могу ответить."

"Тогда я больше не буду отнимать у Вас время. Не могу Вас осуждать, мистер Холмс за то, что Вы отказались говорить более откровенно и, я уверена, Вы, со своей стороны, не подумаете обо мне дурно, потому что я желаю, даже против его воли, разделить тревоги моего мужа. Ещё раз прошу Вас - ничего не говорите о моём посещении."

"Она оглянулась на нас, стоя в дверях, и я получил последнее впечатление от этого прекрасного взволнованного лица, испуганных глаз, сжатого рта." Затем она исчезла.

"Now, Watson, the fair sex is your department," said Holmes, with a smile, when the dwindling frou-frou of skirts had ended in the slam of the front door. "What was the fair lady's game? What did she really want?"

"Surely her own statement is clear and her anxiety very natural."

"Hum! Think of her appearance, Watson — her manner, her suppressed excitement, her restlessness, her tenacity in asking questions. Remember that she comes of a caste who do not lightly show emotion."

"She was certainly much moved." "Remember also the curious earnestness with which she assured us that it was best for her husband that she should know all. What did she mean by that? And you must have observed, Watson, how she manoeuvred to have the light at her back. She did not wish us to read her expression."

"Ну, Ватсон, прекрасный пол - это по вашей части," сказал Холмс с улыбкой, когда затихающее шуршание юбок прекратилось в хлопанье парадной двери. Какую игру ведёт эта прекрасная леди? Что ей нужно на самом деле?"

"Несомненно, её заявление ясно, а её беспокойство совершенно естественно."

"Подумайте об её внешнем виде - её поведение, сдержанное волнение, беспокойство, настойчивость, с которой она задавала вопросы. Вспомните, что она происходит из касты, которая просто так не проявляет чувства."

"Безусловно, она была очень взволнована."

"Вспомните также необычную ревность, с которой она убеждала нас, что для её мужа будет лучше, если она всё узнает. Что она хотела этим сказать? И Вы, должно быть, заметили, Ватсон, что она села так, чтобы свет падал на ней со спины. Она не хотела, чтобы мы видели её лицо."

"Yes, she chose the one chair in the room."

"And yet the motives of women are so inscrutable. You remember the woman at Margate whom I suspected for the same reason. No powder on her nose — that proved to be the correct solution. How can you build on such a quicksand? Their most trivial action may mean volumes, or their most extraordinary conduct may depend upon a hairpin or a curling tongs. Good-morning, Watson."

"You are off?"

"Yes, I will while away the morning at Godolphin Street with our friends of the regular establishment. With Eduardo Lucas lies the solution of our problem, though I must admit that I have not an inkling as to what form it may take. It is a capital mistake to theorize in advance of the facts. Do you stay on guard, my good Watson, and receive any fresh visitors. I'll join you at lunch if I am able."

"Да, она выбрала именно то кресло в комнате."

"Однако мотивы женщин так непостижимы. Вспомните женщину в Маргите, которую я подозревал по той же самой причине. У неё не был припудрен нос, что оказалось истинным решением. Как вы можете строить на таком зыбучем песке? Их самое обычное незначительное действие может означать очень многое, или их самое необычное поведение может зависеть от шпильки или щипцов для завивки волос. До свидания, Ватсон."

"Вы уходите?"

"Да, я проведу утро на Годолфин-стрит с нашими друзьями из полиции. В убийстве Эдуардо Лукаса скрыто решение нашей проблемы, хотя, должен признать, я не могу даже представить, какую форму оно может принять. Большая ошибка - строить теории, не имея фактов. Вы оставайтесь на страже, мой дорогой Ватсон и принимайте новых посетителей. Я присоединюсь к Вам за обедом, если смогу."

All that day and the next and the next Holmes was in a mood which his friends would call taciturn, and others morose. He ran out and ran in, smoked incessantly, played snatches on his violin, sank into reveries, devoured sandwiches at irregular hours, and hardly answered the casual questions which I put to him. It was evident to me that things were not going well with him or his quest. He would say nothing of the case, and it was from the papers that  particulars of the inquest, and the arrest with the subsequent  release of John Mitton, the valet of the  deceased.

The coroner's jury brought in the obvious Wilful Murder, but the parties remained as unknown as ever. No motive was suggested. The room was full of articles of value, but none had been taken. The dead man's papers had not been tampered with. They were carefully examined, and showed that he was a keen student of international politics, an indefatigable gossip, a remarkable linguist, and an untiring letter writer.

Весь этот день и два следующих Холмс был в расположении духа, которое его друзья назвали бы молчаливым, а другие - мрачным. Он то приходил, то уходил, беспрерывно курил, играл на скрипке обрывки каких-то мелодий, впадал в задумчивость, поглощал бутерброды в неурочное время и почти не отвечал на вопросы, которые я ему задавал время от времени. Мне было очевидно, что дело с поисками обстояло неважно. Он ничего не говорил о деле и лишь из газет я узнал подробности следствия и об аресте с последующим освобождением Джона Миттона, лакея покойного.

Коллегия присяжных при коронере вынесла вердикт: "явное предумышленное убийство", но участники так и остались неизвестными. Мотив не удалось объяснить. Комната была заполнена ценными вещами, но ни одна из них не была похищена. Бумаги мёртвого остались нетронутыми. Их тщательно изучили и установили, что покойный был любителем международной политики, неутомимым сплетником, выдающимся лингвистом и вёл большую переписку.

He had been on intimate terms with the leading politicians of several countries. But nothing sensational was discovered among the documents which filled his drawers. As to his relations with women, they appeared to have been promiscuous but superficial. He had many acquaintances among them, but few friends, and no one whom he loved. His habits were regular, his conduct inoffensive. His death was an absolute mystery and likely to remain so.

As to the arrest of John Mitton, the valet, it was a council of despair as an alternative to absolute inaction. But no case be sustained against him. He had visited friends in Hammersmith that night. The alibi was complete.

Он был близко знаком с ведущими политическими деятелями нескольких стран. Но ничего сенсационного не было обнаружено среди документов, заполнявших ящики его стола. Что касается его отношений с женщинами, то они, видимо, были многочисленными, но поверхностными. У него было много знакомых среди них, но мало друзей и никого, кого бы он любил. Его привычки были размеренными, а поведение - безобидным. Его смерть явилась полной загадкой, и, вероятно, таковой и остаётся.

Что касается ареста Джона Миттона, лакея, то он стал результатом отчаяния, альтернативой к совершенному бездействию полиции. Но против него не могли выдвинуть никакого обвинения. Он навещал приятелей в Хаммерсмите в тот вечер. У него было бесспорное алиби.

It is true that he started home at an hour which should have brought him to Westminster before the time when the crime was discovered, but his own explanation that he had walked part of the way seemed probable enough in view of the fineness of the night. He had actually arrived at twelve o'clock, and appeared to be overwhelmed by the unexpected tragedy. He had always been on good terms with his master. Several of the dead man's possessions - notably a small case of razors - had been found in the valet's boxes, but he explained that they had been presents from the deceased, and the housekeeper was able to corroborate the story.

Mitton had been in Lucas's employment for three years. It was noticeable that Lucas did not take Mitton on the Continent with him. Sometimes he visited Paris for three months on end, but Mitton was left in charge of the Godolphin Street house. As to the housekeeper, she had heard nothing on the night of the crime. If her master had a visitor he had himself admitted him.

Правда, он отправился домой в час, который мог его привести в Вестминстер до того времени, как было обнаружено преступление, но его объяснение, что он часть пути прошёл пешком, казалось весьма вероятным, учитывая, что вечер был чудесный. Лакей пришёл в двенадцать часов, и, по-видимому был потрясён неожиданной трагедией. Он всегда был в хороших отношениях с хозяином. Несколько вещей покойного, в частности, маленький ящик с бритвами - были найдены в чемоданах лакея, однако тот объяснил, что это подарки покойного и экономка смогла подтвердить это.

Миттон находился в услужении у Лукаса три года. Примечательно, что Лукас не брал с собой Миттона на континент. Иногда он жил в Париже по три месяца подряд, но Миттона оставлял присматривать за домом на Годолфин-стрит. Что касается экономки, она ничего не слышала в вечер преступления. Если у её зозяина и был посетитель, то хозяин сам впустил его.

So for three mornings the mystery remained, so far as I could follow it in the papers. If Holmes knew more, he kept his own counsel, but, as he told me that Inspector Lestrade had taken him into his confidence in the case, I knew that he was in close touch with every development. Upon the fourth day there appeared a long telegram from Paris which seemed to solve the whole question.

A discovery has just been made by the Parisian police (said the Daily Telegraph) which raises the veil which hung round the tragic fate of Mr. Eduardo Lucas, who met his death by violence last Monday night at Godolphin Street, Westminister. Our readers will remember that the deceased gentleman was found stabbed in his room, and that some suspicion attached to his valet, but that the case broke down on an alibi.

Итак, тайна уже три дня оставалась неразгаданной, насколько я мог это проследить в газетах. Если Холмс и не знал больше, то ничего  не говорил, но, поскольку он рассказал мне, что инспектор Лестрейд ввёл его в курс дела, я знал, что Холмс прекрасно осведомлён обо всех новостях. На четвёртый день появилась длинная телеграмма из Парижа, которая, казалось, решала весь вопрос.

Парижской полицией только что было сделано открытие, гласила "Дейли телеграф", приподнимающее завесу над трагической гибелью мистера Эдуардо Лукаса, который встретил смерть вечером в прошлый понедельник на Годольфин-стрит, в Вестминстере. Наши читатели помнят, что покойный джентльмен был найден зарезанным в соей комнате, и что подозрение пало на его лакея, однако доводы разбились об алиби.

Yesterday a lady, who has been known as Mme. Henri Fournaye, occupying a small villa in the Rue Austerlitz, was reported to the authorities by her servants as being insane. An examination showed she had indeed developed mania of a dangerous and permanent form. On inquiry, the police have discovered that Mme. Henri Fournaye only returned from a journey to London on Tuesday last, and there is evidence to connect her with the crime at Westminster. A comparison of photographs has proved conclusively that M. Henri Fournaye and Eduardo Lucas were really one and the same person, and that the deceased had for some reason lived a double life in London and Paris.

Mme. Fournaye, who is of Creole origin, is of an extremely excitable nature, and has suffered in the past from attacks of jealousy which have amounted to frenzy. It is conjectured that it was in one of these that she commited the terrible crime which has caused such a sensation in London. Her movements upon the Monday night have not yet been traced, but it is undoubted that a woman answering to her description attracted much attention at Charing Cross Station on Tuesday morning by the wildness of her appearance and the violence of her gestures.

Вчера слуги одной госпожи, известной как мадам Анри Фурнэ, проживающей в небольшом доме на улице Аустерлиц, сообщили полиции, что она сошла с ума. Медицинское освидетельствование показало, что у неё действительно развитая мания опасной и постоянно формы. Наведя справки, полиция установила, что мадам Анри Фурнэ вернулась из поездки в Лондон только в прошлый вторник, и есть основания полагать, что она связана с преступлением в Вестминстере. Сравнение фотографий неопровержимо доказало, что мсье Анри Фурнэ и Эдуардо Лукас - одно и то же лицо и что покойный по какой-то причине жил двойной жизнью в Лондоне и Париже.

Мадам Фурнэ, креолка по происхождению, чрезвычайно возбудимого характера и в прошлом страдала от приступов ревности, которые доводили до безумия. Предполагают, что именно во время одного из них она совершила это ужасное преступление, вызвавшее такое волнение в Лондоне. Её перемещения во вторник вечером ещё не были отслежены, однако бесспорно известно, что женщина, соответствующая её описанию, привлекла много внимания на вокзале чаринг-Кросс во вторник утром дикостью своего вида и резкими жестами.

It is probable, therefore, that the crime was either commited when insane, or that its immediate effect was to drive the unhappy woman out of her mind. At present she is unable to give any coherent account of the past, and the doctors hold out no hopes of the reestablishment of her reason. There is evidence that a woman, who might have been Mme. Fournaye, was seen for some hours upon Monday night watching the house in Godolphin Street.

"What do you think of that, Holmes?" I had read the account aloud to him, while he finished his breakfast.

"My dear Watson," said he, as he rose from the table and paced up and down the room. "You are most longsufferimg, but if I have told you nothing in the last three days, it is because there is nothing to tell. Even now this report from Paris does not help us much."

Поэтому возможно, что преступление было совершено в безумии, либо его непосредственное воздействие свело несчастную женщину с ума. В настоящее время она не в состоянии ясно рассказать о происшедшем и врачи не питают никаких надежд на восстановление её рассудка. Есть сведения, что какую-то женщину, которая могла быть мадам Фурнэ, видели в течение нескольких часов вечером в понедельник, наблюдавшей за домом на Годольфин-стрит.

"Что Вы об этом думаете, Холмс?" Я прочитал ему вслух это сообщение, пока он заканчивал завтрак.

"Мой дорогой Ватсон," сказал он, встав из-за стола и расхаживая по комнате. "Вы чрезвычайно терпеливы , но если я и не рассказывал вам ничего за последние три дня, так это потому, что рассказывать нечего. Даже теперь это сообщение из Парижа не много нам помогает."

"Surely it is final as regards the man's death."

"The man's death is a mere incident - a trivial episode - in comparison with our real task, which is to trace this document and save a European catastrophe. Only one important thing has happened in the last three days, and that is that nothing has happened. I get reports almost hourtly from the government, and it is certain that nowhere in Europe is there any sign of trouble. Now, if this letter were loose - no, it can't be loose - but if it isn't loose, where can it be? Who has it? Why is it held back? That's the question that beats in my brain like a hammer.

"Was it, indeed, a coincidence that Lucas should meet his death on the night when the letter disappeared? Did the letter ever reach him? If so, why is it not amoung his papers? Did this mad wife of his carry it off with her? If so, is it in her house in Paris? How could I search for it without the French police having their suspicions aroused?"

"Но этим полностью объясняется смерть этого человека."

"Смерть этого человека - мелкий случай, незначительный эпизод, по сравнению с нашей действительной задачей, которая состоит в том, чтобы найти этот документ и спасти Европу от катастрофы. Только одно важное событие произошло за последние три дня, то что ничего не произошло. Я получаю сведения от правительства почти ежечасно и точно знаю, что нигде в Европе нет ни одного признака беспокойства. Теперь, если бы это письмо было бы предано гласности - нет, оно не могло быть предано гласности - но если оно не предано гласности, где оно может быть? Почему его скрывают? Вот вопрос, который стучит в моём мозгу подобно молоту."

"Действительно ли это было совпадением, что Лукас встретил свою смерть ночью, когда письмо исчезло? Дошло ли вообще до него письмо? Если да, то почему его нет среди его бумаг? Не унесла ли его с собой его сумасшедшая жена? Если унесла, находится ли письмо у неё дома в Париже? Как я могу искать его, не возбудив подозрения французской полиции?"

"It is a case, my dear Watson, where the law is as dangerous to us as the criminals are. Every man's hand is against us, and yet the interest at stake are colossal. Should I bring it to a successful conclusion, it will certainly represent the crowning glory of my career. Ah, here is my latest from the front!" He glanced hurriedly at the note which had been handed in. "Halloa! Lestrade seems to have observed something of interest. Put on your hat, Watson, and we will stroll down together to Westminster."

It was  my first visit to the scene of the crime - a high, dingy, narrow-chested house, prim, formal, and solid, like the century which gave it birth. Lestrade's bulldog features gazed out at us from the front window, and he greeted us warmly when a big constable had opened the door and let us in. The room into which we were shown was that in which the crime had been committed, but no trace of it now remained save an ugly, irregular stain upon the carpet.

"Это такой случай, мой дорогой Ватсон, где закон столь же опасен для нас, как и преступники. Всё против нас, однако интересы, поставленные на карту, колоссальны. Если я смогу привести это дело к успешному результату, это, конечно, будет главным достижением моей карьеры. А, вот и последние новости с передовой!  Он торопливо взглянул на записку, поданную ему. Ага! Лестрейд, кажется, обнаружил что-то интересное. Надевайте шляпу, Ватсон, и мы прогуляемся до Вестминстера."

Это было моим первым посещением места преступления - высокий, тусклый, "узкогрудый" дом, чопорный, строгий и крепкий, подобно веку, породившему его. Бульдожье лицо Лестрейда пристально смотрело на нас из окна и он тепло приветствовал нас, когда огромный констебль открыл дверь и впустил нас. Комната, в которую нас проводили, оказалась той самой, где было совершено преступление, но ни следа его теперь не осталось, кроме безобразного пятна неправильной формы на ковре.

This carpet was a small square drugget in the centre of the room, surrounded by a broad expanse of beautiful, old-fashioned wood-flooring in square blocks, highly polished. Over the fireplace was a magnificent trophy of weapons, one of which had been used on that tragic night. In the window was a sumptuous writing-desk, and every detail of the apartment, the pictures, the rugs, and the hangings, all pointed to a taste which was luxurious to the verge of effeminacy.

"Seen the Paris news?" asked Lestrade.

Holmes nodded.

"Our French friends seem to have touched the spot this time. No doubt it's just as they say. She knocked at the door - surprise visit, I guess, for he kept his life in water-tight compartments - he let her in, couldn't keep her in the street. She told him how she had traced him, reproached him. One thing led to another, and then with that dagger so handy the and soon came. It wasn't all done in an instant, though, for these chairs were all swept over youder, and he had one in his hand as if he had tried to hold her off with it. We've got it all clear as if we had seen it."

Этот ковёр был маленьким шерстяным квадратом в середине комнаты, окружённым широким пространством красивого, старинного дощатого пола в квадратных плитках, отлично отполированного. Над камином находилась великолепная коллекция трофейного оружия, кинжал из которой был использован в тот трагический вечер. У окна стоял роскошный письменный стол и каждый предмет в комнате, картины, ковры, портьеры, всё указывало на вкус, который был утончённым до изнеженности.

"Видели новости из Парижа?" спросил Лестрейд.

Холмс кивнул.

"Наши французские друзья, по-видимому, попали в самую точку. Несомненно, всё так, как они говорят. Она постучала в дверь - думаю, неожиданный визит, потому что он хранил свою жизнь в водонепронецаемом отсеке, он её впустил, не мог же он держать её на улице. Она рассказала ему, как выследила его, стала упрекать. Одно привело к другому, затем, поскольку тот кинжал был так близко, под рукой, скоро наступил конец. Впрочем, это не произошло в один миг, потому что эти стулья были сдвинуты вон в ту сторону, а один был у него в руке, будто он пытался им защищаться от неё. Всё это представляется нам ясно, как будто мы сами это видели."

Holmes raised his eyebrows.

"And yet you have sent for me?"

"Ah, yes, that's another matter - a mere trifle, but the sort of thing you take an interest in - queer, you know, and what you might call freakish. It has nothing to do with the main fact - can't have, on the face of it."

"What is it, then?"

"Well, you know, after a crime of this sort we are very careful to keep things in their position. Nothing has been moved. Officer in charge here day and night. This morning, as the man was buried and the investigation over - so far as this room is concerned - we thought we could tidy up a bit. This carpet. You see, it is not fastened down, only just laid there. We had occasion to raise it. We found - "

Холмс поднял брови.

"И всё же Вы прислали за мной?"

"Ах да, это другое дело - всего лишь пустяк, но такой, какими Вы интересуетесь - странный, знаете ли, и, как вы, вероятно, назовёте, причудливый. Он не имеет никакого отношения к главному делу, не может иметь, на первый взгляд."

"Что же это?"

"Итак, Вы знаете, что после преступления такого рода мы очень тщательно следим, чтобы вещи оставались на своих местах. Ничего не передвилали. Полисмен дежурил здесь день и ночь. Сегодня, когда убитого похоронили, и обследование было завершено, во всяком случае, что касается этой комнаты, мы решили немного прибраться. Этот ковёр. Видите ли, он не прикреплен к полу, а просто положен здесь. мы смогли поднять его. Мы нашли..."

"Yes? You found -"

Holmes's face grew tence with anxiety.

"Well, I'm sure you would never guess in a hundred years what we did find. You see that stain on the carpet? Well, I great deal must have soaked through, must I not?"

"Undoubtedly it must."

"Well, you will be surprised to hear that there is no stain on the white woodwork to correspond."

"No stain! But there must ... "

"Yes, so you would say. But the fact remains that there isn't."

"Да? Вы нашли - "

Лицо Холмса напряглось от беспокойства.

"О, я уверен, Вы не догадались бы и за сто лет, что мы обнаружили. Вы видите это пятно на ковре? Большое количество крови должно было просочится через него, не так ли?"

"Безусловно, должно."

"Вы будете удивлены услышать, что на белом паркете нет соответствующего пятна."

"Нет пятна? Но оно должно быть..."

"Да, так бы Вы и сказали. Но факт остаётся: его там нет."

He took the corner of the carpet in his hand and, turning it over, he showed that it was indeed as he said.

"But the under side is as stained as the upper. It must have left a mark."

Lestrade chuckled with delight at having puzzled the famous expert.

"Now, I'll show you the explanation. There IS a second stain, but it does not correspond with the other. See for yourself."

As he spoke he turned over another portion of the carpet, and there, sure enough, was a great crimson spill upon the square white facing of the old-fashioned floor."

"What do you make of that, Mr. Holmes?"

"Why, it is simple enough. The two stains did correspond, but the carpet has been turned round. As it was square and unfastened it was easily done."

Он взялся за угол ковра и, перевернув его, показал, что так и есть, как он говорил.

"Но нижняя сторона тоже запятнана, как и верхняя. Она должна была оставить след на полу."

Лестрейд захихикал от удовольствия, что озадачил знаменитого специалиста.

"Что ж, я покажу Вам объяснение. Второе пятно существует, но оно не совпадает с первым. Взгляните сами."

С этими словами он перевернул другую часть ковра и, действительно, большое красное пятно было на квадратном белом паркете старинного пола.

"Что Вы об этом думаете, мистер Холмс?"

"Это довольно просто. Два пятна действительно совпадали, но ковёр перевернули. Поскольку он квадратный и не прикреплён к полу, это было легко сделать."

"The official police don't need you, Mr. Holmes, to tell them that the carpet must have been turned round. That's clear enough, for the stains lie above each other - if you lay it over this way. But what I want to know is, who shifted the carpet, and why?"

I could see from Holmes's rigid face he was vibrating with inward excitement.

"Look here, Lestrade," said he, "has that constable in the passage been in charge of the place all the time?"

"Yes, he has."

"Well, take my advice. Examine him carefully. Don't do it before us. We'll wait here. You take him into the back room. You'll be more likely to get a confession out of him alone. Ask him how he dared to admit people and leave them alone in this room.

"Официальная полиция не нуждается в том, мистер Холмс, чтобы ей объясняли, что ковёр, должно быть, перевернули. Это совершенно ясно, поскольку пятна лежат друг над другом, если положить ковёр вот так. Но что я хочу знать, так это - кто передвигал ковёр и зачем?"

Я мог видеть по неподвижному лицу Холмса, что он дрожал от внутреннего волнения.

"Послушайте, Лестрейд," сказал он, "тот констебль в коридоре дежурит здесь всё время?"

"Да."

"Что ж, послушайте моего совета. Тщательно опросите его. Не делайте это при нас. Мы подождём здесь. Отведите его в заднюю комнату. Более вероятно, Вы добьётесь от него признания наедине. Спросите его, как он посмел впустить людей и оставить их одних в этой комнате."

"Don't ask him if he has done it. Take it for granted. Tell him you know someone has been here. Press him. Tell him that a full confession is his only charge of forgiveness. Do exactly what I tell you!"

"By George, if he knows I'll have it out of him!" cried Lestrade.

He darted into the hall, and a few moments later his bullying voice sounded from the back room.

"Now, Watson, now!" cried Holmes with frenzied eagermess. All the demoniacal force of the man masked behind that listless manner burst out in a paroxysm of energy. He tore the drugget from the floor, and in an instant was down on his hands and knees clawing at each of the squares of wood beneath it. One turned sideways as he dug hid nails into the edge of it. It hinged back like the lid of a box. A small black cavity opened beneath it. Holmes plunged his eager hand into it and drew it out with a bitter snarl of anger and disappointment. It was empty.

"Не спрашивайте его, сделал ли он это. Считайте это доказанным. Скажите ему, что знаете, что кто-то был здесь. Надавите не него. Скажите ему, что полное признание - его единственный шанс получить прощение. Сделайте в точности, как я говорю."

"Ей богу, если он что-то знает, я выжму это из него!" воскликнул Лестрейд.

Он кинулся в переднюю и через несколько мгновений его грозный голос раздался из задней комнаты.

"Скорее, Ватсон, скорее," воскликнул Холмс в бешеном нетерпении. Вся демоническая сила этого человека, скрывавшаяся за вялым, апатичным поведением проявилась необычайной энергией. Он сорвал ковёр с пола и через миг опёрся на руки и колени, ощупывая каждый квадрат паркета под ковром. Один из них повернулся в сторону, когда Холмс ногтями подцепил его за край. Он откинулся, как крышка ящичка. Маленькое тёмное углубление скрывалось под ней. Холмс нетерпеливо засунул в него руку и выташил её с горьким возгласом гнева и разочарования. Ящичек был пуст.

"Quick, Watson, quick! Get it back again!" The wooden lid was replaced, and the drugget had only just been drawn straight when Lestrade's voice was heard in the passage. He found Holmes leaning languidly against the mantelpiece, resigned and patient, endeavouring to conceal his irrepressible yawns.

"Sorry to keep you waiting, Mr. Holmes. I can see that you are bored to death with the whole affair. Well, he has confessed, all right. Come in here, MacPhersom. Left these gentlemen hear of your most inexcusable conduct."

The big constable, very hot and penitent, sidled into the room.

"I meant no harm, sir, I'm sure. The young woman came to the door last evening - mistook the house, she did. And then we got taking. It's lonesome, when you're on duty here all day."

"Быстро, Ватсон, быстро. Кладите его на место! Деревянную крышку вернули на место и ковёр едва успели положить ровно, как голос Лестрёйда послышался в коридоре. Он застал Холмса вяло облокотившегося на каминную полку, покорного и терпеливого и пытающегося скрыть безудержные зевки."

"Извините, что заставил вас ждать, мистер Холмс. Я вижу, что Вам до смерти наскучило это дело. Что ж, он всё-таки сознался. Идите сюда, Макферсон. Дайте этим джентльменам услышать о Вашем чрезвычайно непростительном поведении."

Огромный констебль, очень разгорячённый и смущённый, боком вошёл в комнату.

"Я и не думал ни очём плохом, уверяю Вас. Молодая женщина подошла к двери вчера вечером, сказала, что ошиблась домом. Потом мы начали разговаривать. Скучно, когда стоишь тут на дежурстве весь день."

"Well, what happened then?"

"She wanted to see where the crime was done - had read about it in the papers, she said. She was a very respectable, well-spoken young woman, sir, and I saw no harm in letting her have a peep. When she saw that mark on the carpet, down she dropped on the floor, and lay as if she were dead. I ran to the back and got some water, but I could not bring her to. Then I went round the corner to the Lvy Plant for some brandy, and by the time I had brought it back the young woman had recovered and was off - ashamed of herself, I daresay, and dared not face me."

"How about moving that drugget?"

"Well, sir, it was a bit rumpled, certainly, when I came back. You see, she fell on it and it lies on a polished floor with nothing to keep it in place. I straighened it out afterwards."

"Ну, а что произошло затем?"

"Она захотела посмотреть, где произошло преступление, сказала, что читала об этом в газетах. Очень порядочная, вежливая молодая женщина и я подумал, что никакого вреда не будет, если пустить её на место преступления. Когда она увидела то пятно на ковре, то упала на пол и лежала как мёртвая. Я побежал назад и принёс воды, но не мог привести её в чувство. Тогда я бросился за угол в трактир "Ветка плюща" за бренди, к тому времени, как я принёс его, молодая женщина очнулась и ушла, полагаю, ей было стыдно, и она не осмелилась встретиться со мной.

"А что насчёт передвигания ковра?"

"Ну, сэр, он, несомненно, был немного смят, когда я вернулся. Видите ли, она упала на него, а он лежит на полированном полу, и ничто его не держит на месте. Я потом его расправил."

"It's lesson to you that you can't decrive me, Constable MacPherson," said Lestrade, with dignity. "No doubt you thought that your breach of duty could never be discovered, and yet a mere glance at that drugged was enough to convince me that someone had been admitted to the room. It's lucky for you, my man, that nothing is missing, or you would find yourself in Queer Street. I'm sorry to have called you down over such a pretty business, Mr. Holmes, but I thought the point ot the second stain not corresponding with the first would interest you."

"Certainly, it was most interesting. Has this woman only been here once, constable?"

"Yes, sir, only once."

"Who was she?"

"Это Вам урок, констебль Макферсон - меня не обманешь," гордо сказал Лестрейд. "Несомненно, Вы подумали, что Ваше нарушение обязанностей никогда не откроется, однако, одного взгляда на этот ковёр было достаточно, чтобы убедить меня, что кого-то пускали в комнату. Ваше счастье, голубчик, что ничего не пропало, иначе Вы очутились бы на Квир-стрит. Очень жаль, что я вызвал Вас из-за такого пустяка, мистер Холмс, но я думал, что второе пятно, не совпадающее с первым, заинтересует Вас."

"Разумеется, это было очень интересно. Эта женщина только один раз была здесь, констебль?"

"Да, сэр, только один раз."

"Как её зовут?"

"Don't know the name, sir. Was answering an advertisement about typewriting and came to the wrong number - very pleasant, genteel young woman, sir."

"Tall? Handsome?"

"Yes, sir, she was a well-grown young woman. I suppose you might say she was handsome. Perhaps some would say she was very handsome. 'Oh, officer, do let me have a peer!' says she. She had pretty, coaxing ways, as you might say, and I thought there was no harm in letting her just put her head through the door."

"How was she dressed?"

"Quiet, sir - a long mantle down to her feet."

"What time was it?"

"Не знаю её имени, сэр. Сказала, что ищет работу машинистки и ошиблась номером дома, очень приятная молодая женщина с хорошими манерами, сэр."

"Высокая? Красивая?"

"Да, сэр, высокая молодая женщина. Полагаю, можно сказать, она было статной, стройной. Возможно, некоторые бы сказали, даже очень. 'О, офицер, разрешите мне взглянуть!' сказала она. У неё были приятные ласковые манеры, и я подумал, что не будет никакого вреда, если разрешу ей заглянуть в дверь."

"Как она была одета?"

"Неброско, сэр, - в длинной накидке до ступней."

"Который это был час?"

"It was just growing dusk at the time. They were lighting the lamps as I came back with the brandy."

"Very good," said Holmes. "Come, Watson, I think that we have more important work elsewhere."

As we left the house Lestrade remained in the front room, while the repentant constable opened the door to let us out. Holmes turned on the step and held up something in his hand. The constable stared intently.

"Good Lord, sir!" he cried, with amazement on his face. Holmes put his finger on his lips, replaced his hand in his breast pocket, and burst out laughing as we turned down the street.

"В это как раз стали сгущатся сумерки. Зажигали фонари, когда я вернулся с бренди."

"Очень хорошо," сказал Холмс. Пойдёте, Ватсон, думаю у нас есть более важное дело в другом месте."

Когда мы выходили из дома, Лестрейд остался в комнате, пока раскаивающийся констебль открыл дверь, чтобы выпустить нас. Холмс повернулся на пороге и показал что-то. Констебль пристально всмотрелся.

"Боже мой, сэр!" воскликнул он с изумлением на лице. Холмс приложил палец к губам, убрал руку в нагрудный карман и расхохотался, когда мы вышли на улицу.

"Excellent!" said he. "Come, friend Watson, the curtain rings up for the last act. You will be relieved to hear that there will be no war, that the Right Honourable Trelawney Hope will suffer no setback in his brilliant career, that the indiscreet Sovereign will receive no punishment for his indiscretion, that the Prime Minister will have no European complication to deal with, and that with a little tact and management upon our part nobody will be a penny the worse for what might have been a very ugly incident."

My mind filled with admiration for this extraordinary man.

"You have solved it!" I cried.

"Отлично!" сказал он. "Пойдёмте, друг Ватсон, занавес поднят, раздался звонок к последнему акту. Вы успокоетесь, услышав, что войны не будет, что достопочтенный Трелони Хоуп не потерпит неудачи в своей блестящей карьере, что неосмотрительный монарх не понесёт наказания за свою неосторожность, что премьер-министру не придётся улаживать европейские затруднения и что при некотором такте и находчивости с нашей стороны никто не пострадает от этого случая, который мог бы оказаться очень опасным."

Мой разум наполнился восхищением перед этим удивительным человеком.

"Вы решили задачу!" воскликнул

"Hardly that, Watson. There are some points which are as dark as ever. But we have so much that it will be our own fault if we cannot get the rest. We will go straight to Whitehall Terrace and bring the matter to a head."

When we arrived at the residence of the European Secretary it was for Lady Hilda Trelawney Hope that Sherlock Holmes inquired. We were shown into the morning-room.

"Mr. Holmes!" said the lady, and her face was pink with her indignation. "This is surely most unfair and ungenerous upon your part. I desired, as I have explained, to keep my visit to you a secret, lest my husband should think that I was intruding into his affairs. And yet you compromise me by coming here and so showing that there are business relations between us."

"Вряд ли, Ватсон." Есть некоторые моменты, которые столь же неясны, как и раньше. Но нам известно так много, что будет нашей собственной виной, если мы не узнаем остальное. Мы отправимся прямо на Уайтхолл-Террас и доведём дело до конца."

Когда мы пришли в резиденцию министра по европейским делам, Холмс спросил Хильду трелони Хоуп. Нас провели в гостиную.

"Мистер Холмс!" сказала леди и её лицо порозовело от негодования

"Unfortunately, madam, I no possible alternative. I have been commissioned to recover this immensely important paper. I must therefore ask you, madam, to be kind enough to place it in my hands."

The lady sprang to her feet, with the color all dashed in an instant from her beautiful face. Her eyes glazed - she tottered - I thought that she would faint. Then with a grand effort she rallied from the shock, and a supreme astonishment and indignation chased every other expression from her features.

"You - you insult me, Mr. Holmes."

"Come, come, madam, it is useless. Give up the letter."

She darted to the bell.

"The butler shall show you out."

"К сожалению, мадам, у меня не было иного выбора. Мне поручили вернуть эту чрезвычайно важную бумагу. Поэтому я вынужден просить Вас, мадам быть столь любезной, чтобы передать её мне в руки."

Леди вскочила на ноги, краска мгновенно схлынула с её прекрасного лица. Её глаза потускнели, она зашаталась, я подумал, она упадёт в обморок. Затем огромным усилием воли она оправилась от шока, и крайнее изумление и возмущение согнали все остальные выражения с её лица.

"Вы... Вы оскорбляете меня, мистер Холмс."

"Ну, полно, мадам, это бесполезно. Отдайте письмо."

Она метнулась к замку.

"Дворецкий проводит Вас."

"Do not ring, Lady Hilda. If you do, then all my earnest efforts to avoid a scandal will be frustrated. Give up the letter and all will be set right. If you will work with me I can arrange everything. If you work against me I must expose you."

She stood grandly defiant, a queenly figure, her eyes fixed upon his as it she would real his very soul. Her hand was on the bell, but she had forborne to ring it.

"You are trying to frighten me. It is not a very manly thing, Mr. Holmes, to come here and browbeat a woman. You say that you know something. What is it that you know?"

"Pray sit down, madam. You will hurt yourself there if you fall. I will not speak until you sit down. Thank you."

"Не звоните, леди Хильда. Если Вы позвоните, все мои искренние попытки избежать скандала окажутся напрасными. Отдайте письмо и всё устроится. Если вы будете сотрудничать со мной, я смогу всё уладить. Если Вы действуете против меня, я буду вынужден выдать Вас.

Она стояла, гордая и царственная, её глаза смотрели на него, как будто она читала его душу. Её рука лежала на звонке, но не звонила в него.

"Вы пытаетесь меня запугать. Это не очень благородно, мистер Холмс, прийти сюда и запугивать женщину. Вы говорите, что Вы знаете кое-что. Что Вы знаете?"

"Умоляю, сядьте, мадам. Вы ушибётесь, если упадёте. Я не буду говорить, пока Вы не сядете. Благодарю Вас."

"I give you five minutes, Mr. Holmes."

"One is enough, Lady Hilda. I know of your visit to Eduardo Lucas, of your giving him this document, of your ingenious return to the room last night, and of the manner in which you took the letter from the hiding-place under the carpet."

She stared at him with an ashen face and gulped twice before she could speak.

"You are mad, Mr. Holmes - you are mad!" she cried, at last.

He drew a small piece of cardboard from his pocket. It was the face of a woman cut out of a portrait.

"I have carried this because I thought it might be useful," said he. "The policeman has recognized it."

"Даю Вым пять минут, мистер Холмс."

"Достаточно одной, леди Хильда. Я знаю о вашем посещении Эдуардо Лукаса, о том, что Вы отдали ему этот документ, о Вашем хитроумном возвращении в комнату вчера вечером и о способе, которым Вы взяли письмо из тайника под ковром."

Он изумлённо смотрела на него с мертвенно-бледным лицом и дважды у неё перехватило дыхание, прежде чем она смогла заговорить.

"Вы сумасшедший, мистер Холмс!" крикнула она наконец.

Он вытащил маленький кусочек картона из кармана. На нём было лицо женщины, вырезанное из портрета.

"Я принёс её, потому что подумал, что она может пригодится," сказал он. "Полисмен узнал её."

She gave a gasp, and her head dropped back in the chair.

"Come, Lady Hilda. You have the letter. The matter may still be adjusted. I have no desire to bring trouble to you. My duty ends when I have returned the lost letter to your husband. Take my advice and be frank with me. It is your only chance."

Her courage was admirable. Even now she would not own defeat.

"I tell you again, Mr. Holmes, that you are under some absurd illusion."

Holmes rose from his chair.

"I am sorry for you, Lady Hilda. I have done my best for you. I can see that it is all in vain."

Она тяжело вздохнула и её голова упала на спинку стула.

"Послушайте, леди Хильда. Письмо у Вас. Дело всё ещё можно уладить. Я не желаю причинить Вам неприятности. Мои обязанности кончатся, когда я верну пропавшее письмо вашему мужу. Послушайте моего совета и будьте откровенны со мной."

Её храбрость была восхитительна. Даже теперь она не признавала поражения.

"Снова повторяю, мистер Холмс, Вы находитесь под действием какой-то непонятной иллюзии."

Холмс поднялся со стула.

"Мне жаль Вас, леди Хильда. Я сделал для Вас всё, что мог. Вижу, что всё это напрасно."

He rang the bell. The butler entered.

"Is Mr. Trelawney Hope at home?"

"He will be home, sir, at a quarter to one."

Holmes glanced at his watch.

"Still a quarter of an hour," said he. "Very good, i shall wait."

The butler had hardly closed the door behind him when Lady Hilda was down on her knees at Holmes's feet, her hands outstretched, her beautiful face upturned and wet with her tears.

"Oh, spare me, Mr. Holmes! Spare me!" she pleaded, in a frenzy of supplication. "For heaven's sake, don't tell him! I love him so! I would not bring one shadow on his life, and this I know would his noble heart."

Он позвонил. Вошёл дворецкий.

"Мистер Трелони Хоуп дома?"

"Он будет дома, сэр, без четверти час."

Холмс взглянул на часы.

"Ещё четверть часа," сказал он. "Очень хорошо, я подожду."

Едва дворецкий закрыл за собой дверь, как леди Хильда бросилась на колени к ногам Холмса, протягивая руки, её прекрасное лицо поднятое кверху, было мокрым от слёз.

"О, пощадите меня, мистер Холмс! Пощадите меня!" умоляла она в порыве отчаяния. "Ради Бога, не говорите ему! Я так его люблю! Я бы не бросила ни тени на его жизнь, а это, я точно знаю, разобьёт его благородное сердце"

Holmes raised the lady.

"I am thankful, madam, that you have come to your senses even at this last moment! There is not instant to lose. Where is the letter?"

She darted across to a writing-desk, unlocked it, and drew out a long blue envelope.

"Here it is, Mr. Holmes. Would to heaven I had never seen it!"

"How can we return it?" Holmes muttered. "Quick, quick we must think of some way! Where is the despatchbox?"

"Still in his bedroom."

"What a stroke of luck! Quick, madam, bring it here!"

A moment later she had appeared with a red flat box in her hand.

"How did you open it before? You have a duplicate key? Yes, of course you have. Open it!"

Холмс поднял леди.

"Я благодарен Вам, мадам, что Вы опомнились - даже в этот последний момент! Нельзя терять ни минуты! Где письмо?"

Она бросилась к письменному столу, отперла его и вытащила длинный голубой конверт.

"Вот оно, мистер Холмс. Господи, лучше бы я никогда его не видела!"

"Как нам вернуть его?" пробормотал Холмс. Быстрее, быстрее, мы должны что-нибудь придумать. Где чемоданчик для документов?

"Всё ещё в спальне."

"Какая удача! Скорее, мадам, принесите его сюда!"

Через минуту она появилась, держа в руке красный плоский ящичек.

"Как Вы открывали его раньше? У Вас есть ключ-дубликат? Да, конечно есть. Откройте его!"

From out of her bosom Lady hilda had drawn a small key. The box flew open. It was stuffed with papers. Holmes thrust the blue envelope deep down into the heart of them, between the leaves of some other document. The box was shut, locked, and returned to the bedroom.

"Now we are ready for him," said Holmes. "We have still ten minutes. I am going far to screen you, Lady Hilda. In return you will spend the time in telling me frankly the real meaning of this extraordinary affair."

"Mr. Holmes, I will tell you every thing," cried the lady. "Oh, Mr. Holmes, I would cut off my right hand before I gave him a moment of sorrow! There is no woman in all London who loves her hasband as I do, and yet if he knew how I have acted - how I have been compelled to act - he would never forgive me. For his own honour stands so high that he could not forget or pardon a lapse in another. Help me, Mr. Holmes! My happiness, his happiness, our very lives are at stake!"

Из-за корсета Леди Хильда вытащила маленький ключ. Чемоданчик распахнулся. Он был набит бумагами. Холмс сунул голубой конверт глубоко, в самую середину между листами какого-то другого документа. Чемоданчик закрыли, заперли и вернули на место.

Теперь мы готовы к встрече с ним," сказал Холмс. "У нас ещё есть десять минут. Я захожу слишком далеко, чтобы выгородить Вас, леди Хильда. За это Вы потратите время, честно рассказывая мне об истинном смысле этой необычайной истории."

"Quick, madam, the time grows short!"

"It was a letter of mine, Mr. Holmes, an indiscreet letter written before my marriage - a foolish letter, a letter of an impulsive, loving girl. I meant no harm, and yet he would have thought it criminal. Had he read that letter his confidence would have been forever destroyed. It is years since I wrote it. I had thought that the whole matter was forgotten. Then at last I heard from this man, Lucas, that it had passed into his hands, and that he would lay it before my husband. I implored his mercy. He said that he would return my letter if I would bring him a certain document which he described in my husband's despatch-box. He had some spy in the office who had told him of its existence. He assured me that no harm could come to my husband. Put yourself in my position, Mr. Holmes! What was I to do?"

"Быстрее, мадам, время истекает.

"Моё письмо, мистер Холмс, неосторожное письмо, написанное до замужества - глупое письмо, письмо импульсивной любящей девушки. У меня и в мыслях ничего плохого не было, однако он счёл бы это преступным. Если бы он прочитал это письмо, его доверие было бы навсегла уничтожено. Прошли годы с тех пор, как я его написала. Я думала, что всё забыто. Но в конце концов я узнала от этого человека, Лукаса, что письмо попало к нему в руки и что он положет его перед моим мужем. Я умоляла его пощадить меня. Он сказал, что вернёт моё письмо, если я принесу ему один документ, который, по его словам, хранился в чемоданчике для важных бумаг моего мужа. у него был шпион в министерстве, который сооющил ему о существовании этого документа. Он уверял меня, что это не причинит вреда моему мужу. Поставьте себя на моё место, мистер Холмс! Что я должна была делать?"

"Take your husband into your confidence."

"I could not, Mr. Holmes, I could not! On the one side seemed certain ruin, on the other, terrible as it seemed to take my husband's paper, still in a matter of politics I could not understand the consequences, while in a matter of love and trust they were only too clear to me. I did it, Mr. Holmes! I took an impression of his key. This man, Lucas, furnished a duplicate. I opened his despatch-box, took the paper, and conveyed it to Godolphin Street."

"What happened there, madam?"

"I tapped at the door as agreed. Lucas opened it. I followed him into his room, leaving the hall door ajar behind me, for I feared to be alone with the man. I remember that there was a woman outside as I  entered. Our business was soon done.

"Рассказать об этом мужу."

"Я не могла, мистер Холмс, не могла! С одной стороны мне грозила неминуемая гибель, с другой - как ужасно ни казалось взять бумагу моего мужа, всё же в политическом деле я не понимала последствий, тогда как в том, что касается любви и доверия, мне всё было совершенно ясно. И я сделала это, мистер Холмс! Я сняла слепок с ключа. Этот человек, Лукас, сделал дубликат. Я открыла чемоданчик, взяла бумагу и отнесла её на Годолфин-стрит."

"Что там произошло, мадам?"

"Я постучала в дверь, как договаривались. Лукас открыл её. Я прошла за ним в его комнату, оставив за собой входную дверь приоткрытой, поскольку боялась оставаться одна с этим человеком. Помню, что какая-то женщина стояла на улице, когда я входила. Наши переговоры скоро закончились.

He had my letter on his desk, I handed him the document. He gave me the letter. At this instant there was a sound at the door. There were steps in the passage. Lucas quickly turned back the drugget, thrust document into some hiding-place there, and covered it over.

"What happened after that is like some fearful dream. I have a vision of dark, frantic face, of a woman's voice, which screamed in French, 'My waiting is not in vain. At last, at last I have found you with her!' There was a savage struggle. I saw him with a chair in his hand, a knife gleamed in hers. I rushed from the horrible scene, ran from the house, and only next morning in the paper did I learn the dreadful result. That night I was happy, for I had my letter, and I had not seen yet what the future would bring.

Моё письмо лежало у него на столе, я передала ему документ. Он отдал мне письмо. В это мгновение послышался шум у двери. Раздались шаги в коридоре. Лукас быстро откинул ковёр, сунул документ в какой-то тайник там и снова прикрыл его ковром.

То, что произошло после этого, похоже на какой-то страшный сон. Я видела тёмное безумное лицо, слышала голос женщины, которая кричала по-французски: 'Моё ожидание не напрасно. Наконец-то я застала тебя с ней!' Произошла дикая борьба. Я видела его со стулом в руке, в её руке блеснул нож. Я бросилась прочь из этого ужасного места, выбежала из дома и только на следующее утро из газеты я узнала о страшном результате этой драмы. В тот вечер я была счастлива, потому что у меня было письмо, и я ещё не осознавала, что принесёт будущее.

It was the next morning that I realized that I had only exchanged one trouble for another. My husband's anguish at the loss of his paper went to my heart. I could hardly prevent myself from there and then kneeling down at his feet and telling him what I had done. But that again would mean a confession of the past. I came to you that morning in order to understand the full enormity of my offence. From the instant that I grasped it my whole mind was turned to the one thought of getting back my husband's paper. It must still be where Lucas had placed it, for it was concealed before this dreadful woman entered the room. If it had not been for her coming, I should not have known where his hiding-place was. How was I to get into the room? For two days I watched the place, but the door was never left open. Last night I made a last attempt. What I did and how I succeeded, you have already learned. I brought the paper back with me, and thought of destroying it, since I could see no way of returning it without confessing my guilt to my husband. Heavens, I hear his step upon the stair!"

The European Secretary burst excitedly into the room.

"Any news, Mr Holmes, any news?" he cried.

"I have some hopes."

"Ah, thank heaven!" His face became radiant. "The Prime Minister is lunching with me. May he share your hopes? He has nerves of steel, and yet I know that he has hardly slept since this terrible event. Jacobs, will you ask the Prime Minister to come up. As to you, dear, I fear that this is a matter of politics. We will join in a few minutes in the dining-room."

The Prime Minister's manner was subdued, but I could see by the gleam of his eyes and the twitchings of his bony hands that he shared the excitement of his young colleague.

"I understand that you have something to report, Mr. Holmes?"

Министр по европейским делам взволнованно влетел в комнату.

"Есть какие-нибудь новости, мистер Холмс?" крикнул он.

"У меня есть некоторые надежды."

"О, слава Богу!" Его лицо просияло. "Премьер-министр завтракает со мной. Может он разделить Ваши надежды?" У него стальные нервы, однака я знаю, что он почти не спит с тех пор, как произошло это ужасное событие. Джекобс, попросите премьер-министра подняться. Что касается Вас, дорогая, боюсь, это дело политическое. Мы присоединимся к Вам через несколько минут в столовой.

Поведение премьер-министра было сдеpжанным, но я видел по блеску его глаз и судорожным движениям костлявых рук, что он разделяет волнение своего молодого коллеги.

Насолько я понимаю, вам есть что сообщить, мистер Холмс?

"Purely negative as yet," my friend answered. "I have inquired at every point where it might be, and I am sure that there is no danger to be apprehended."

"But that is not enough, Mr. Holmes. We cannot live forever on such a volcano. We must have something definite."

"I am in hopes of getting it. That is why I am here. The more I think of the matter the more convinced I am that the letter has never left this house."

"Mr. Holmes!"

"If it had it would certainly have been public by now."

"But why should anyone take it in order to keep it in his house?"

"Пока только чисто отрицательное," ответил мой друг. Я искал везде, где только письмо могло быть и я уверен, что опасности никакой не грозит.

Но этого недостаточно, мистер Холмс. Мы не можем вечно жить на вулкане. Нам нужно кое-что определённое.

"Я надеюсь получить это. Вот почему я здесь. Чем больше я думаю об этом деле, тем больше убеждаюсь, что письмо никогда не покидало этого дома."

"Мистер Холмс!"

"Если бы оно оказалось за пределами этого дома, его бы, конечно, уже опубликовали."

"Но зачем кому-то похищать его, чтобы хранить в своём доме?"

"I am not convinced that anyone did take it."

"Then how could it leave the despatch-box?"

"I am not convinced that it ever did leave  the despatch-box."

"Mr. Holmes, this joking is very ill-timed. You have my assurance that it left the box."

"Have you examined the box since Tuesday morning?"

"No. It was not necessary."

"You may conceivably have overlooked it."

"Impossible, I say."

"Я не уверен, что кто-то вообще похищал его."

"Тогда как оно могло исчезнуть из чемоданчика?"

"Я не уверен, что оно вообще исчезало из чемоданчика."

"Мистер Холмс, эта шутка неуместна. Уверяю Вас, что оно исчезло из чемоданчика."

"Вы осматривали его с утра вторника?"

"Нет, в этом не было необходимости."

"Вохможно, Вы не заметили его."

"Я говорю, это невозможно."

"But I am not convinced of it. I have known such things to happen. I presume there are other papers there. Well, it may have got mixed with them."

"It was on the top."

"Someone may have shaken the box and displaced it."

"No, no, I had everything out."

"Surely it is easily decided, Hope," said the Premier. "Let us have the despatch-box brought in."

The Secretary rang the bell.

"Jacobs, bring down my despatch-box. This is a farcical waste of time, but still, if nothing else will satisfy you, it shall be done. Thank you, Jacobs, put it here. I have always had the key on my watch-chain. Here are the papers, you see. Letter from Lord Merrow, report from Sir Charles Hardy, memorandum from Belgrage, note on the Russo-German grain taxes, letter from Madrid, note from Lord Flowers - Good heavens! what is it? Lord Bellinger! Lord Bellinger!

"Но я не уверен в этом. Как мне известно, такие вещи случались. Полагаю, там есть и другие бумаги. Письмо могло смешаться с ними."

"Оно было сверху."

"Кто-нибудь мог тряхнуть чемоданчик и переместить письмо."

"Нет, нет, я всё проверил."

"Конечно же, это легко проверить, Хоуп," сказал премьер.

"Министр позвонил."

"Джекобс, принесите мой чемоданчик для бумаг. Это просто смешно, пустая трата времени, но всё-таки, если ничто другое Вас не удовлетворит, это будет исполнено. Спасибо, Джекобс, поставьте его сюда. Я всегда ношу ключ на цепочке для часов. Вот бумаги, как видите. Письмо от лорда Мерроу, доклад сэра Чарльза Харди, меморандум из Белграда, записки о русско-германских хлебных пошлинах, письмо из Мадрида, донесение от лорда Флауэрса, Боже мой! Что это? Лорд Беллинджер! Лорд Беллинджер!"

The Premier snatched the blue envelope from his hand.

"Yes, it is it - and the letter is intact. Hope, I congratulate you."

"Thank you! Thank you! What a weght from my heart! But this is inconceivable, mpossible! Mr. Holmes, you are a wizard, a sorcerer! How did you know it was there?"

"Because  I knew it was nowhere else."

"I cannot believe my eyes!" He ran wildly to the door. "Where is my wife? I must tell her that all is well. Hilda! Hilda! we heard his voice on the stairs.

The Premier looked at Holmes with twinkling eyes.

"Come, sir," said he. "There is more in this than meets the eye. How came the letter back in the box?"

Holmes turned away smiling from the keen scrutiny of those wonderful eyes.

"We also have our diplomatic secrets." said he and. picking up his hat, he turned to the door.

"Премьер выхватил голубой конверт из его рук. Да, это оно - и письмо цело. Хоуп, поздравляю Вас."

"Спасибо! Спасибо! Какая тяжесть свалилась с моего сердца! Но это непостижимо, невозможно! Мистер Холмс, Вы волшебник! Вы чародей! Откуда Вы узнали, что оно здесь?"

"Потому что я знал, что больше ему быть негде."

"Не могу поверить своим глазам!" Он стремительно побежал к двери. "Где моя жена? Я должен сказать ей, что всё в порядке. "Хильда! Хильда!" услышали мы его голос на лестнице.

Премьер посмотрел на Холмса с огоньком в глазах.

"Послушайте, сэр," сказал он. "За этим что-то скрывается. Как письмо попало обратно в чемоданчик?"

Холмс отвернулся, улыбаясь, от проницательного, испытующего взгляда этих удивительных глаз.

"У нас тоже есть свои дипломатические тайны." сказал он и, взяв шляпу, направился к двери.