The Countess of Horbury sat in her bedroom at 115 Grosvenor Square in front of her toilet table. Gold brushes and boxes, jars of face cream, boxes of powder, dainty luxury all around her. But in the midst of the luxury. Cicely Horbury sat with dry lips and a face on which the rouge showed up in unbecoming patches on her cheeks.

She read the letter for the fourth time.

'The Countess of Horbury,

Dear Madam: Re Madame Giselle, deceased.

I am the holder of certain documents formerly in the possession of the deceased lady. If you or Mr Raymond Barraclough are interested in the matter, I should be happy to call upon you with a view to discussing the affair.

Or perhaps you would prefer me to deal with your husband in the matter?

Yours truly,

John Robinson.'

Stupid, to read the same thing over and over again. As though the words might alter their meaning.

She picked up the envelope – two envelopes – the first with Personal on it. The second with Private and Very Confidential.

"Private and Very Confidential. And that lying old Frenchwoman who had sworn that "All arrangements were made" to protect clients in case of her own sudden demise. Damn her. Life was hell – hell! Oh, God, my nerves," thought Cicely. "It isn't fair."

Графиня Хорбари сидела перед туалетным столиком в своей спальне в доме № 315, Гросвенор-сквер. Перед нею разложены были золоченые массажные щетки, флаконы и коробочки, баночки с кремом для лица, коробочки с пудрой — изящная роскошь вокруг неё. Но посреди всего этого роскошного изобилия леди Хорбари сидела с пересохшими губами и неприличествующими ее облику пятнами нерастертых румян на щеках.

В четвертый раз она перечитывала письмо:

'Графине Хорбери относительно покойной мадам Жизели.

Милостливая государыня, я являюсь владельцем некоторых документов, ранее принадлежавших умершей леди. Если вы или мистер Раймонд Барраклоу заинтересованы в вопросе, я буду вынужден просить Вас о встрече для обсуждения этого дела.

Или, возможно, Вы предпочтете, чтобы я обратился к Вашему супругу?

Искренне Ваш

Джон Робинсон.'

Глупо перечитывать одно и то же снова и снова... Но ведь слова в зависимости от отношения к ним могут менять значение.

Она взяла конверт, вернее, два конверта: первый с подписью 'Лично', второй — со словами 'Лично и совершенно секретно'.

"Лично и совершенно секретно... Старая лгунья француженка клялась 'всеми мерами оберегать репутацию своих клиентов в случае своей неожиданной смерти. К черту ее!.. Жизнь была адом... адом! Боже мой, нервы," подумала Сисели. "Это несправедливо."

Her shaking hand went out to a gold-topped bottle.

"It will steady me. Pull me together."

She snuffed the stuff up her nose.

Now she could think!

What to do?

See the man, of course. Though where she could raise any money – perhaps a lucky flutter at that place in Carios Street -

But time enough to think of that later. See the man; find out what he knows.

She went over to the writing table, dashed off in her big unformed handwriting:

The Countess of Horbury presents her compliments to Mr John Robinson and will see him if he calls at eleven o'clock tomorrow morning.

"Will I do?" asked Norman.

He flushed a little under Poirot's startled gaze.

"Name of a name," said Hercule Poirot, "what kind of a comedy is it that you are playing?"

Norman Gale flushed even more deeply.

He mumbled, "You said a slight disguise would be as well."

Дрожащая рука потянулась к флакону с золотой пробкой...

"Это меня успокоит. Поможет собраться с силами."

Она поднесла бутылочку к носу.

Теперь она может думать!

Что делать?

Встретиться  с этим человеком, конечно. Хотя где же ей добыть денег? Может, повезет на Карлос-стрит?

Но подумать об этом будет время и позже. Надо встретиться с этим человеком, выяснить, что же ему известно.

Она подошла к письменному столу и быстро набросала крупным, несформировавшимся почерком:

'Графиня Хорбари свидетельствует свое почтение мистеру Джону Робинсону и согласна принять его, если он желает, завтра утром в одиннадцать часов.'

"Годится?" спросил Норман.

Он слегка покраснел под пристальным взглядом Пуаро.

"Давайте прямо называть вещи своими именами!" сказал Пуаро. "Что еще за комедию вы вздумали тут разыгрывать?"

Норман Гэйль покраснел еще больше.

"Вы говорили, небольшой маскировки достаточно," пробормотал он.

Poirot sighed. Then he took the young man by the arm and marched him to the looking-glass.

"Regard yourself," he said. "That is all I ask of you – regard yourself! What do you think you are? A Santa Claus dressed up to amuse the children? I agree that your beard is not white – no, it is black; the color for villains. But what a beard – a beard that screams to heaven! A cheap beard, my friend, and most imperfectly and amateurishly attached! Then there are your eyebrows – but it is that you have the mania for false hair? The spirit gum, one smells it several yards away, and if you think that anyone will fail to perceive that you have a piece of sticking plaster attached to a tooth, you are mistaken. My friend, it is not your metier – decidedly not – to play the part."

"I acted in amateur theatricals a good deal at one time," said Norman Gale stiffly.

"I can hardly believe it. At any rate, I presume they did not let you indulge in your own ideas of make-up. Even behind the footlights your appearance would be singularly unconvincing. In Grosvenor Square in broad daylight -"

Poirot gave an eloquent shrug of the shoulders by way of finishing the sentence.

"No," he said. "You are a blackmailer, not a comedian. I want her ladyship to fear you, not to die of laughing when she sees you. I observe that I wound you by what I am saying. I regret, but it is a moment when only the truth will serve. Take this, and this -" he pressed various jars upon him. "Go into the bathroom and let us have an end of what you call in this country the fool-tommery."

Crushed, Norman Gale obeyed. When he emerged a quarter of an hour later, his face a vivid shade of brick red, Poirot gave him a nod of approval.

Пуаро вздохнул, затем взял молодого человека под локоть и подвел к зеркалу.

"Взгляните на себя," сказал он. "Вот все, о чем я прошу: взгляните на себя! Как вы думаете, кто вы? Санта Клаус, наряженный. Чтобы развлекать ребятишек? Согласен, ваша борода не белая; нет, она черная подходящий цвет для злодеев. Но зато какая борода! Ведь она небо уморит! Дурацкая борода, друг мой! И к тому же прикреплена самым неумелым и неловким образом! Теперь ваши брови. У вас что, пристрастие к фальшивым волосам? Резиновым духом тянет за несколько ярдов! А если вы воображаете, что никто не сообразит, что у вас поверх зуба наклеен кусок лейкопластыря, то вы заблуждаетесь! Друг мой, это не по вашей части, решительно не по вашей, играть какую бы то ни было роль!.."

"Но я довольно много играл в любительских спектаклях..." задохнувшись, сказал Норман Гэйль.

"С трудом можно поверить. Во всяком случае, полагаю, там вам не позволяли самому гримироваться. Даже при огнях рампы ваша внешность была бы исключительно неубедительной. А на Гросвенор-сквер, да еще при дневном свете!.."

Пуаро закончил мысль, красноречиво пожав плечами.

"Нет," сказал Пуаро. "Вы шантажист, а не комедиант. Я хочу, чтобы, глядя на вас, леди пугалась, а не помирала со смеху. Я вижу, что оскорбляю вас, говоря так. Очень сожалею, но в данном случае поможет только правда. Возьмите вот это и вот это..." Пуаро пододвинул Норману баночку с краской. "Идите в ванную, и пора кончать дурачиться."

Подавленный, Норман Гэйль повиновался. Когда через четверть часа он появился, раскрашенный яркой краской кирпичного цвета, Пуаро одобрительно кивнул:

"The farce is over. The serious business begins. I will permit you to have a small mustache. But I will, if you please, attach it to you myself… There… And now we will part the hair differently… So. That is quite enough. Now let me see if you at least know your lines."

He listened with attention, then nodded.

"That is good."

"I devoutly hope so. I shall probably find an enraged husband and a couple of policemen."

Poirot reassured him:

"Have no anxiety. All will march to a marvel."

"So you say," muttered Norman rebelliously.

With his spirits at zero, he departed on his distasteful mission.

At Grosvenor Square he was shown into a small room on the first floor. There, after a minute or two, Lady Horbury came to him.

Norman braced himself. He must not – positively must not – show that he was new to this business.

"Mr Robinson?" said Cicely.

"At your service," said Norman, and bowed.

"Damn it all! Just like a shopwalker," he thought disgustedly. "That's fright."

"Фарс окончен. Начинаются серьезные дела. Разрешаю вам обзавестись небольшими усиками. Но, с вашего позволения, я прикреплю их сам. Вот так. Теперь расчешем волосы на пробор — вот так. Вполне достаточно. А сейчас я проверю, как вы знаете свою роль."

Он внимательно прослушал, затем кивнул:

"Хорошо."

"Буду надеяться. Но очень похоже на то, что я встречу там разъяренного супруга и парочку полисменов..."

Пуаро успокоил его.

"Не беспокойтесь. Все будет так, как мы задумали."

"Легко вам говорить," недовольно сказал Норман.

...На Гросвенор-сквер Гэйля проводили в небольшую комнату на первом этаже. Через одну-две минуты в комнату вошла леди Хорбари.

Норман взял себя в руки. Он не должен, положительно не должен показать, что он новичок в подобного рода делах.

"Мистер Робинсон?" спросила Сисели.

"К вашим услугам," ответил Норман и поклонился.

"Вот черт, совсем как дежурный администратор в универмаге," — подумал он с отвращением. "А все из-за страха."

"I had your letter," said Cicely.

Norman pulled himself together. "The old fool said I couldn't act," he said to himself with a mental grin.

Aloud he said rather insolently:

"Quite so. Well, what about it, Lady Horbury?"

"I don't know what you mean."

"Must we really go into details? Everyone knows how pleasant a – well, call it a weekend at the seaside – can be, but husbands seldom agree. I think you know, Lady Horbury, just exactly what the evidence consists of. Wonderful woman, old Giselle. Always had the goods. Hotel evidence, and so on, is quite first class. Now the question is who wants it most – you or Lord Horbury? That's the question."

She stood there quivering.

"I'm a seller," said Norman, his voice growing commoner as he threw himself more whole-heartedly into the part of Mr Robinson.

"Are you a buyer? That's the question."

"How did you get hold of this evidence?"

"Now really, Lady Horbury, that's rather beside the point. I've got it – that's the main thing."

"I don't believe you. Show it to me."

"Я получила ваше письмо," сказала Сисели.

Норман взял себя в руки. "Старый глупец говорил, что я не справлюсь," подумал он и мысленно усмехнулся.

Вслух он сказал довольно нагло:

"Совершенно верно. Ну, так что, леди Хорбари?"

"Я не понимаю, что вы имеете в виду."

"Нужно ли мне вдаваться в детали? Все знают, леди, каким приятным может быть, скажем, проведенный у моря конец недели. Но мужья редко с этим соглашаются. Полагаю, вы, леди Хорбари, догадываетесь, в чем именно заключаются улики? Чудесная женщина старуха Жизель! Постоянно была при деньгах! А улики против вас, леди, первоклассные; в гостинице, например. Теперь вопрос о том, кому все это больше нужно: вам или лорду Хорбари! Вот в чем вопрос."

Она стояла и дрожала.

"Я продавец," сказал Норман. его голос становился все грубее по мере того, как он входил в роль мистера Робинсона.

"Вы покупатель? Вот в чем вопрос."

"Как вы заполучили эти... улики?"

"Неважно, леди Хорбари, это не относится к делу. Главное, что я добыл их."

"Я не верю вам. Покажите их мне."

"Oh, no." Norman shook his head with a cunning leer. "I didn't bring anything with me. I'm not so green as that. If we agree to do business, that's another matter. I'll show you the stuff before you hand the money over. All fair and aboveboard."

"How – how much?"

"Ten thousand of the best – pounds, not dollars."

"Impossible. I could never lay my hands on anything like that amount."

"It's wonderful what you can do if you try. Jewels aren't fetching what they did, but pearls are still pearls. Look here, to oblige a lady, I'll make it eight thousand. That's my last word. And I'll give you two days to think it over."

"I can't get the money, I tell you."

Norman sighed and shook his head.

"Well, perhaps it's only right Lord Horbury should know what's been going on. I believe I'm correct in saying that a divorced woman gets no alimony, and Mr Barraclough's a very promising young actor, but he's not touching big money yet. Now not another word. I'll leave you to think it over, and mind what I say."

He paused, and then added:

"I mean it just as Giselle meant it."

Then quickly, before the wretched woman could reply, he had left the room.

"О, нет." Норман с хитрой ухмылкой покачал головой. "Я с собой ничего не принес. Я не такой уж неопытный. Вот если мы договоримся тогда другое дело. Я вам покажу их, прежде чем получу деньги! Все справедливо и честно."

"Сколько?"

"Десять тысяч. Лучше фунтов, а не долларов."

"Невозможно. Я никогда не смогу раздобыть подобной суммы!"

"Вы сможете сотворить что угодно, даже чудо, если попытаетесь. За драгоценности вы уже не выручите того, что они стоили, но жемчуга остаются жемчугами. Послушайте, я сделаю леди уступку: восемь тысяч. Это мое последнее слово. И два дня на обдумывание."

"Говорю вам, я не смогу достать таких денег."

Норман вздохнул и покачал головой.

"Что ж, наверное, только лорд Хорбари знает, что из этого может получиться! Я уверен, что буду прав, если скажу, что разведенной жене не полагается содержание, а мистер Барраклоу, хотя он и многообещающий актер, пока что денег лопатой не загребает. А теперь больше ни слова. Я оставляю вас, чтобы вы подумали, и не забывайте о сказанном."

Он помолчал, затем добавил:

"Я имею в виду то, что имела в виду Жизель."

Затем быстро, прежде чем окончательно растерявшаяся женщина успела ответить, покинул комнату.

"Ouch!" said Norman as he reached the street. He wiped his brow. "Thank goodness that's over."

It was a bare hour later when a card was brought to Lady Horbury.

"M. Hercule Poirot."

She thrust it aside.

"Who is he? I can't see him!"

"He said, m'lady, that he was here at the request of Mr Raymond Barraclough."

"Oh." She paused. "Very well, show him in."

The butler departed, reappeared.

"M. Hercule Poirot."

Exquisitely dressed in the most dandiacal style, M. Poirot entered, bowed.

The butler closed the door. Cicely took a step forward.

"Mr Barraclough sent you?"

"Sit down, madame," His tone was kindly but authoritative.

Mechanically she sat. He took a chair near her. His manner was fatherly and reassuring.

"Madame, I entreat you, look upon me as a friend. I come to advise you. You are, I know, in grave trouble."

"Уф!" вырвалось у Нормана, когда он вышел на улицу. Он вытер лоб. "Слава богу, с этим покончено."

Ровно через час дворецкий подал леди Хорбари визитную карточку:

"Мсье Эркюль Пуаро."

Она швырнула карточку в сторону.

"Кто это еще? Я не могу принять его!"

"Он сказал, миледи, что он здесь по просьбе мистера Раймонда Барраклоу."

"А-а!" Она помолчала. "Хорошо, пусть войдет!.."

Дворецкий ушел. Вернулся снова.

"Мсье Эркюль Пуаро."

Одетый изысканно, по последней моде, мсье Пуаро вошел и поклонился.

Дворецкий закрыл дверь. Сисели шагнула вперед:

"Мистер Барраклоу прислал вас?.."

"Сядьте, мадам." Тон Пуаро был любезный, но властный.

Машинально она села. Пуаро занял место на стуле, рядом с ней.

Манеры его были отечески отеческими и успокаивающие.

"Мадам, умоляю, смотрите на меня как на друга. Я хочу дать вам совет. Я знаю, вы в серьезной беде."

She murmured faintly:

"I don't -"

"I do not ask you to give away your secrets. It is unnecessary. I know them beforehand. That is the essence of being a good detective – to know."

"A detective." Her eyes widened. "I remember. You were on the plane; it was you -"

"Precisely. It was me. Now, madame, let us get to business. As I said just now, I do not press you to confide in me. You shall not start by telling me things; I will tell them to you. This morning, not an hour ago, you had a visitor. That visitor – his name was Brown, perhaps."

"Robinson," said Cicely faintly.

"It is the same thing – Brown, Smith, Robinson – he uses them in turn. He came her to blackmail you, madame. He has in his possession certain proofs of, shall we say, indiscretion? Those proofs were once in the keeping of Madame Giselle. Now this man has them. He offers them to you for, perhaps, seven thousand pounds."

"Eight."

"Eight, then. And you, madame, will not find it easy to get that sum very quickly?"

"I can't do it – I simply can't do it. I'm in debt already. I don't know what to do."

Она слабо пробормотала:

"Я не..."

"Я не собираюсь выведывать у вас ваши секреты. Это не нужно. Я их все знаю наперед. То, чтобы знать, сущность хорошего детектива."

"Детектива?" ее глаза расширились. "Я помню... Вы были в самолете... Это вы?.."

"Совершенно верно, это был я. А теперь, мадам, перейдем к делу. Как я только что сказал, я не настаиваю, чтоб вы мне доверялись. Вы ничего не будете мне рассказывать. Я буду рассказывать вам. Сегодня утром, около часа назад, у вас был посетитель. Этот посетитель... кажется, его имя Браун?"

"Робинсон," тихо Сисели.

"Все равно: Браун, Смит, Робинсон - этими именами он пользуется поочередно. Робинсон приходил шантажировать вас, мадам. Этот человек обладает определенными доказательствами... э-э... одного вашего неблагоразумного поступка. Улики эти принадлежали в свое время мадам Жизели. Теперь они у этого человека. Он предлагает вам откупиться от него, очевидно, за семь тысяч фунтов?

"Восемь."

"За восемь. А вы, мадам, не находите, что достать такую сумму в короткий срок непросто?

"Я не могу этого сделать!.. Просто не могу!.. Я уже вся в долгах. Не знаю, что мне делать."

"Calm yourself, madame. I come to assist you."

She stared at him.

"How do you know all this?"

"Simply, madame, because I am Hercule Poirot. Eh bien, have no fears. Place yourself in my hands; I will deal with this Mr Robinson."

"Yes," said Cicely sharply. "And how much will you want?"

Hercule Poirot bowed.

"I shall ask only a photograph, signed, of a very beautiful lady."

She cried out: "Oh, dear, I don't know what to do! My nerves! I'm going mad!"

"No, no, all is well. Trust Hercule Poirot. Only, madame, I must have the truth – the whole truth. Do not keep anything back or my hands will be tied."

"And you'll get me out of this mess?"

"I swear to you solemnly that you will never hear of Mr Robinson again."

She said, "All right. I'll tell you everything."

"Good. Now then, you borrowed money from this woman Giselle?"

Lady Horbury nodded.

"When was that? When did it begin, I mean?"

"Успокойтесь, мадам. Я пришел, чтобы помочь вам."

Она уставилась на него.

"Как вы об этом узнали?"

"Очень просто, мадам. Потому что я - Эркюль Пуаро. Не бойтесь, положитесь на меня. Я займусь этим мистером Робинсоном."

"Да," резко сказала Сисели. "А сколько вы захотите?"

Эркюль Пуаро поклонился:

"Я хотел бы иметь фотографию прекрасной леди, фотографию с автографом..."

"О, господи, я не знаю, что мне делать! Нервы! Я схожу с ума!" закричала она.

"Нет, нет, все в порядке. Поверьте Эркюлю Пуаро. Мадам, мне нужна правда, вся правд. Не скрывайте от меня ничего, иначе вы свяжете мне этим руки."

"И вы вытащите меня из этой неприятности?"

"Торжественно клянусь вам, что вы никогда в жизни больше не услышите о мистере Робинсоне!"

"Хорошо," сказала Сисели. "Я расскажу вам все."

"Хорошо. Итак, вы занимали деньги у Жизели?"

Леди Хорбари кивнула.

"Когда это было? Я хочу сказать, когда это началось?"

"Eighteen months ago. I was in a hole."

"Gambling?"

"Yes, I had an appalling run of luck."

"And she lent you as much as you wanted?"

"Not at first. Only a small sum to begin with."

"Who sent you to her?"

"Raymond – Mr Barraclough told me that he had heard she lent money to society women."

"But later she lent you more?"

"Yes, as much as I wanted. It seemed like a miracle at the time."

"It was Madame Giselle's special kind of miracle," said Poirot dryly. "I gather that before then you and Mr Barraclough had become – er – friends?"

"Yes."

"But you were very anxious that your husband should not know about it?"

Cicely cried angrily:

"Stephen's a prig! He's tired of me! He wants to marry someone else. He'd have jumped at the thought of divorcing me."

"And you did not want divorce?"

"Восемнадцать месяцев назад. Я была в затруднительном положении."

"Проиграли?"

"Да. Мне ужасно не везло."

"А она давала вам столько, сколько вы хотели?"

"Сперва нет. Сначала были только небольшие суммы."

"Кто вас направил к ней?"

"Раймонд-мистер Барраклоу. Он сказал мне, что она одалживает деньги светским женщинам."

"Впоследствии она стала больше доверять вам?"

"Да. Давала мне столько, сколько я хотела. В то время это казалось каким-то чудом."

"Особое чудо мадам Жизели," сухо уточнил Пуаро. "Насколько я понимаю, что еще до этого вы и мистер Барраклоу стали... э-э... друзьями?"

"Да."

"Но вы опасались, как бы обо всем этом не узнал ваш супруг?"

Сисели зло закричала:

"Стивен педант, формалист! Он устал от меня! Он мечтает жениться на другой... Он тотчас ухватится за мысль о разводе!"

"А вы не хотите развода?"

"No. I – I -"

"You liked your position, and also you enjoyed the use of a very ample income. Quite so. Les femmes (фр.), naturally, they must look after themselves. To proceed, there arose the question of repayment?"

"Yes. And I – I couldn't pay back the money. And then the old devil turned nasty. She knew about me and Raymond. She'd found out places and dates and everything. I can't think how."

"She had her methods," said Poirot dryly. "And she threatened, I suppose, to send all this evidence to Lord Horbury."

"Yes, unless I paid up."

"And you couldn't pay?"

"No."

"So her death was quite providential?"

Cicely Horbury said earnestly:

"It seemed too, too wonderful."

"Ah, precisely – too, too wonderful. But it made you a little nervous, perhaps?"

"Nervous?"

"Well, after all, madame, you alone of anyone on the plane had a motive for desiring her death."

She drew in her breath sharply.

"I know. It was awful. I was in an absolute state about it."

"Especially since you had been to see her in Paris the night before and had had something of a scene with her?"

"Нет. Я... я..."

"Вам понравилось ваше нынешнее независимое положение, а кроме того, вы наслаждаетесь обильным доходом. Совершенно справедливо. Женщины, разумеется, должны следить за собой. Но продолжим. Вставал перед вами вопрос выплаты долга?"

"Да, а я... я не могла выплачивать. Тогда мерзкая старуха разозлилась. Она знала обо мне и Раймонде. Она раздобыла адреса, даты и все остальное. Не могу предположить, как.

"У нее были свои методы," сухо сказал Пуаро. "И она угрожала, полагаю, передать все эти доказательства лорду Хорбари?"

"Да, если я не заплачу."

"А вы не могли заплатить?"

"Нет."

"Так что для вас ее смерть была вполне благоприятной?"

Сисели серьезно ответила:

"Это кажется очень, очень удивительным."

"Да, совершенно верно - очень, очень удивительно. Но ведь все это, вероятно, заставило вас немного понервничать?"

"Понервничать?"

"Ведь в конце концов, мадам, у вас единственной в самолете были причины желать ее смерти."

Сисели резко перевела дыхание:

"Я знаю. Это было невыносимо. Я находилась в ужасном состоянии."

"Особенно после того, как вечером, в Париже, накануне ее отъезда, вы посетили ее и устроили сцену."

"The old devil! She wouldn't budge an inch. I think she actually enjoyed it. Oh, she was a beast through and through! I came away like a rag."

"And yet you said at the inquest that you had never seen the woman before?"

"Well, naturally, what else could I say?"

Poirot looked at her thoughtfully.

"You, madame, could say nothing else."

"It's been too ghastly – nothing but lies, lies, lies. That dreadful inspector man has been here again and again badgering me with questions. But I felt pretty safe. I could see he was only trying it on. He didn't know anything."

"If one does guess, one should guess with assurance."

"And then," continued Cicely, pursuing her own line of thought, "I couldn't help feeling that if anything were to leak out, it would have leaked out at once. I felt safe till that awful letter yesterday."

"You have not been afraid all this time?"

"Of course I've been afraid!"

"But of what? Of exposure? Or of being arrested for murder?"

"Старая ведьма! Она не уступала ни на йоту! Казалось, она забавляется! О, какая же это была скотина! Я ушла оттуда совершенно измотанная."

"А на дознании вы сказали, что никогда прежде ее не видели?"

"Естественно. А что же еще я могла сказать?"

Пуаро задумчиво поглядел на нее.

"Вы, мадам, больше ничего не могли сказать."

"Это ужасно! Только ложь, ложь, ложь! Этот отвратительный инспектор снова и снова приходил и донимал меня вопросами. Но я считала, что я в безопасности и видела, что он только пытается. Ведь он ничего не знал."

"Когда о чем-то догадываешься, нужно быть уверенным в своих догадках."

"А потом," продолжала Сисели, "я почувствовала, что если что-то должно всплыть, то уж всплывет все сразу! Я была в относительной безопасности до того, как вчера получила это ужасное письмо."

"И все это время вы за себя не боялись?"

"Конечно я боялась!"

"Чего? Разоблачения? Или ареста за убийство?"

The color ebbed away from her cheeks.

"Murder! But I didn't – Oh, you don't believe that! I didn't kill her. I didn't!"

"You wanted her dead."

"Yes, but I didn't kill her!… Oh, you must believe me – you must. I never moved from my seat. I -"

She broke off. Her beautiful blue eyes were fixed on him imploringly.

Hercule Poirot nodded soothingly.

"I believe you, madame, for two reasons – first, because of your sex, and, secondly, because of a wasp."

"A wasp?"

"Exactly. That does not make sense to you, I see. Now then, let us attend to the matter in hand. I will deal with this Mr Robinson. I pledge you my word that you shall never see or hear of him again. I will settle his – his – I have forgotten the word – his bacon? No, his goat. Now, in return for my services, I will ask you two little questions. Was Mr Barraclough in Paris the day before the murder?"

Краска сбежала со щек Сисели:

"Убийство?... Но я не... О! Не верьте этому! Я не убивала ее! Нет!"

"Вы желали ее смерти."

"Да, но я не убивала ее!.. О, вы должны верить мне, должны! Я не вставала с места, я..."

Внезапно Сисели замолчала. Ее красивые голубые глаза с мольбой глядели на Пуаро.

Эркюль Пуаро успокаивающе кивнул.

"Я верю вам, мадам, по двум причинам. Первая - ваш пол, а вторая -это оса."

"Оса?"

"Совершенно верно. Но это для вас не имеет смысла, я вижу. Тогда за дело. Я разделаюсь с этим вашим мистером Робинсоном. Даю вам слово, вы о нем никогда больше не услышите и не увидите его. Уж я с ним расправлюсь! Но сперва я приступлю к выполнению своих обязанностей и должен буду задать вам два вопроса. Был ли мистер Барраклоу в Париже накануне дня убийства?"

"Yes, we dined together. But he thought it better I should go and see the woman alone."

"Ah, he did, did he? Now, madame, one further question: Your stage name before you were married was Cicely Bland. Was that your real name?"

"No, my real name is Martha Jebb. But the other -"

"- made a better professional name. And you were born – where?"

" Doncaster; but why -"

"Mere curiosity. Forgive me. And now, Lady Horbury, will you permit me to give you some advice? Why not arrange with your husband a discreet divorce?"

"And let him many that woman?"

"And let him marry that woman. You have a generous heart, madame. And besides, you will be safe – oh, so safe and your husband he will pay you an income."

"Not a very large one."

"Once you are free, you will marry a millionaire."

"There aren't any nowadays."

"Ah, do not believe that, madame. The man who had three millions, perhaps now he has two million – it is still enough."

Cicely laughed.

"You're very persuasive, M. Poirot. And are you really sure that dreadful man will never bother me again?"

"On the word of Hercule Poirot," said that gentleman solemnly.

"Да. Мы обедали вместе. Но он счел за лучшее, если к женщине я отправлюсь одна."

"Ах, вот как! И еще один вопрос, мадам: ваше сценическое имя, до того как вы вышли замуж, было Сисели Бланд. Это ваше настоящее имя?"

"Нет, мое настоящее имя Марта Джебб. А другое..."

"А другое больше подходит для профессии. А где вы родились?"

"В Донкастере. Но зачем..."

"Простое любопытство. Простите меня. А теперь, леди Хорбари, позвольте мне дать вам совет. Почему бы вам с мужем не устроить благоразумный развод?"

"И позволить ему жениться на той женщине?"

"И позволить ему жениться на той женщине. У вас великодушное сердце, мадам; а кроме того, вы будете в безопасности, а ваш муж будет выплачивать вам содержание."

"Не очень-то большое."

"Если вы будете свободны, то сможете выйти хоть за миллиардера."

"В наше время их уже нет."

"Ах, не верьте этому, мадам. Человек, у которого есть три миллиона, теперь, впрочем, может быть, два, еще существует."

Сисели рассмеялась.

"Вы говорите так убедительно, мсье Пуаро. А вы и в самом деле уверены, что этот отвратительный тип никогда больше не станет меня преследовать?"

"Слово Эркюля Пуаро!" с торжественно ответил господин.