‘Why did you ask Miss Carroll about the possibility of Lord Edgware's wanting to marry again?" I asked with some curiosity as we were driving home.

"It just occurred to me that there was a possibility of such a thing, mon ami."

"Why?"

"I have been searching in my mind for something to explain Lord Edgware's sudden volte face (фр.) regarding the matter of divorce. There is something curious there, my friend."

"Yes," I said thoughtfully. "It is rather odd."

"You see, Hastings, Lord Edgware confirmed what Madame had told us. She had employed the lawyers of all kinds, but he refused to budge an inch. No, he would not agree to the divorce. And then, all of a sudden, he yields!"

"Or so he says," I reminded him.

"Very true, Hastings. It is very just, the observation you make there. So he says. We have no proof, whatever, that that letter was written. Eh bien, on one part, ce Monsieur is lying. For some reason he tells us the fabrication, the embroidery. Is it not so? Why, we do not know. But, on the hypothesis that he did write that letter, there must have been areason for so doing. Now the reason that presents itself most naturally to the imagination is that he has suddenly met someone whom he desires to marry. That explains perfectly his sudden change of face. And so, naturally, I make the inquiries."

"Почему вы спрашивали мисс Кэррол, не собирался ли лорд Эджвер жениться в третий раз?"  спросил я не без любопытства, когда мы ехали домой.

"В какой-то момент, мой друг, такое предположение показалось мне вполне вероятным."

"Почему?"

"Я не знаю, чем объяснить полный поворот убеждений лорда Эджвера относительно развода. Что-то здесь нечисто, друг мой.

"Да,"  сказал я,  "это весьма любопытно."

"Смотрите, Гастингс. Лорд Эджвер подтвердил все, что сообщила нам его жена. Она действительно посылала к нему всевозможных адвокатов, но он был непоколебим. А потом вдруг согласился!"

"Или так говорит,"  напомнил ему я.

"Совершенно верно, Гастингс! Вы очень точно заметили. Или говорит, что согласился. У нас нет доказательств, что он написал то письмо. Допустим, мсье лжет. По неизвестной пока причине вводит нас в заблуждение. Но если представить, что он его написал, то тогда напрашивается вывод, что у него появилась причина это сделать. А каким здесь может быть простейший вывод? Конечно, тот, что он встретил женщину, на которой захотел жениться. Возможно, в этом кроется причина его неожиданного согласия. Так что мисс Кэррол я спрашивал неспроста."

"Miss Carroll turned the idea down very decisively," I said.

"Yes. Miss Carroll…" said Poirot in a meditative voice.

"Now what are you driving at?" I asked in exasperation.

Poirot is an adept at suggesting doubts by the tone of his voice.

"What reason should she have for lying about it?" I asked. ‘Aucune - aucune.(фр.)"

"But, you see, Hastings, it is difficult to trust her evidence."

"You think she's lying? But why? She looks a most upright person."

"That is just it. Between the deliberate falsehood and the disinterested inaccuracy it is very hard to distinguish sometimes."

"What do you mean?"

"To deceive deliberately - that is one thing. But to be so sure of your facts, of your ideas and of their essential truth that the details do not matter - that, my friend, is a special characteristic of particularly honest persons. Already, mark you, she has told us one lie. She said she saw Jane Wilkinson's face when she could not possibly have done so. Now how did that come about? Look at it this way. She looks down and sees Jane Wilkinson in the hall. No doubt enters her head that it is Jane Wilkinson. She knows it is. She says she saw her face distinctly because - being so sure of her facts - exact details do not matter! It is pointed out to her that she could not have seen her face. Is that so? Well, what does it matter if she saw her face or not - it was Jane Wilkinson. And so with any other question. She knows. And so she answers questions in the light of her knowledge, not by reason of remembered facts. The positive witness should always be treated with suspicion, my friend. The uncertain witness who doesn't remember, isn't sure, will think a minute - ah! yes, that's how it was - is infinitely more to be depended upon!'

"Мисс Кэррол отвергла эту идею категорически,"  сказал я.

"Да. Мисс Кэррол..."  задумчиво проговорил Пуаро.

"Что вы хотите сказать?"  раздраженно спросил я.

Пуаро считает, что сомнение лучше и понятнее всего выражает новая интонация.

" Какая у нее могла быть причина лгать нам?"

"Никакой. Но, знаете, по-моему, ей нельзя особенно доверять."

"Вы думаете, она лжет? Но почему? Мне кажется, она человек прямой."

"В том-то и дело. Иногда трудно бывает отличить заведомую ложь от заведомой неточности."

"Что вы имеете в виду?"

"Обмануть намеренно – это одно. Но быть настолько уверенной в правоте своих идей и фактов, что не замечать деталей, – это, мой друг, черта очень честных людей. Заметьте, что однажды она уже солгала нам, сказав, что видела лицо Джейн Уилкинсон, хотя она никак не могла его видеть! А объясняется это просто. Она смотрит вниз и видит в холле Джейн Уилкинсон. Ей и в голову не приходит, что она может обознаться. Она знает, что это Джейн Уилкинсон. Она говорит, что отчетливо видела ее лицо, потому что уверена в своей правоте, а следовательно, детали значения не имеют. Мы указываем ей, что она не могла видеть лица пришедшей женщины. В самом деле? А какое имеет значение, видела она ее лицо или нет, – ведь это была Джейн Уилкинсон! И так с любым другим вопросом. Она знает. И отвечает, исходя из своего знания, а не из логики действительных фактов. К уверенному свидетелю нужно всегда относиться с подозрением, друг мой. Гораздо лучше полагаться на свидетеля, который не помнит точно, не уверен, роется в памяти: ага! вот как это было..."

"Poirot," I said. ‘"You upset all my preconceived ideas about witnesses."

"In reply to my question as to Lord Edgware's marrying again she ridicules the idea - simply because it has never occurred to her. She will not take the trouble to remember whether any infinitesimal signs may have pointed that way. Therefore we are exactly where we were before."

"She certainly did not seem at all taken aback when you pointed out she could not have seen Jane Wilkinson's face,"

"No. That is why I decided that she was one of those honestly inaccurate persons, rather than a deliberate liar. I can see no motive for deliberate lying unless - true, that is an idea!"

"What is?" I asked eagerly.

But Poirot shook his head.

"An idea suggested itself to me. But it is too impossible - yes, much too impossible."

And he refused to say more.

"She seems very fond of the girl," I said.

"Yes. She certainly was determined to assist at our interview. What was your impression of the Honourable Geraldine Marsh, Hastings?"

"I was sorry for her - deeply sorry for her."

"You have always the tender heart, Hastings. Beauty in distress upsets you every time."

"Didn't you feel the same?"

"Yes - she has not had a happy life. That is written very clearly on her face."

"At any rate," I said warmly, "you realize how preposterous Jane Wilkinson's suggestion was - that she should have had anything to do with the crime, I mean."

"Doubtless her alibi is satisfactory, but Japp has not communicated it to me as yet."

"My dear Poirot - do you mean to say that even after seeing her and talking to her, you are still not satisfied and want an alibi?"

"Пуаро,"  взмолился я.  "Вы опрокидываете все мои представления о свидетелях."

"Она высмеяла мою идею о том, что лорд Эджвер вновь собирался жениться, только потому, что ей это никогда не приходило в голову. Она даже не дала себе труда вспомнить, было ли хоть что-нибудь, что могло бы указать на такую возможность. К сожалению, от нее мы ничего нового не узнали."

"Она нимало не смутилась, когда вы сказали ей, что она не могла видеть лица Джейн Уилкинсон,"  вспомнил я.

"Вот именно! Поэтому я и решил, что она не лжет, а заблуждается искренне. Я пока не вижу повода для намеренной лжи... если только... да, это идея!"

"Какая?"  нетерпеливо спросил я.

Но Пуаро лишь покачал головой.

"Мне только сейчас пришло в голову... Но нет, это слишком неправдоподобно"

И он замолчал.

"По-моему, мисс Кэррол очень привязана к девушке," сказал я.

"Да. Она очень решительно вмешалась в наш разговор. Кстати, Гастингс, как вам понравилась достопочтенная мисс Джералдин Марш?"

"Мне жаль ее, по-настоящему жаль."

"У вас доброе сердце, Гастингс, оно всегда готово посочувствовать грустным красавицам."

"А какое у вас впечатление?"

"Конечно, она несчастна. Это ясно написано у неё на лице."

"Надеюсь, вы понимаете,"  взволнованно сказал я,  "насколько бессмысленно предположение Джейн Уилкинсон о том, что она... имеет отношение к убийству."

"Ее алиби наверняка безупречно. Хотя Джепп мне еще не сообщил, какое оно."

"Пуаро, неужели вы хотите сказать, что вам недостаточно было увидеть ее и поговорить с ней? Вам еще нужно алиби?"

"Eh bien, my friend, what is the result of seeing and talking to her? We perceive that she has passed through great unhappiness, she admits that she hated her father and is glad that he is dead, and she is deeply uneasy about what he may have said to us yesterday morning. And after that you say - no alibi is necessary!"

"Her mere frankness proves her innocence," I said warmly.

"Frankness is a characteristic of the family. The new Lord Edgware - with what a gesture he laid his cards on the table."

"He did indeed," I said, smiling at the remembrance. "Rather an original method."

"He - what do you say? - cut the ground before our feet."

"From under," I corrected. "Yes - it made us look rather foolish."

"What a curious idea. You may have looked foolish. I didn't feel foolish in the least and I do not think I looked it. On the contrary, my friend, I put him out of countenance."

"Did you?" I said doubtfully, not remembering having seen signs of anything of the kind.

"Si, si. I listen - and listen. And at last I ask a question about something quite different, and that, you may have noticed, disconcerts our brave Monsieur very much. You do not observe, Hastings."

"Итак, мой друг, а что мы вынесли из встречи с ней? Мы предполагаем, что ей нелегко жилось, она призналась, что ненавидела отца и что радуется его смерти, ее чрезвычайно волнует тот факт, что мы виделись с ее отцом за день до смерти, – и после этого вы говорите, что она не нуждается в алиби?"

"Да сама ее откровенность доказывает, что она невиновна!"  стоял на своем я.

"Откровенность, видимо, характерная черта всей семьи," усмехнулся Пуаро.  "С какой помпой открыл нам свои карты новый лорд Эджвер!"

"Да уж,"  улыбнулся и я.  "Он нашел оригинальный способ."

"Как это у вас говорится – на ходу подошвы рвет?"

"Подметки,"  исправил я.  "У нас, наверное, был глупый вид."

"Вот еще! Вы, может быть, и выглядели глупо, но я нет. Напротив, друг мой, я полностью контролировал происходящее, и мне удалось застать его врасплох."

"Вы так думаете?"  ехидно спросил я, поскольку считал, что ничего подобного не случилось.

"Уверен! Я слушаю, слушаю, а потом задаю вопрос о совершенно постороннем предмете – и куда девается апломб храброго мсье? Вы не наблюдательны, Гастингс."

"I thought his horror and astonishment at hearing of Carlotta Adams' death was genuine," I said."Why do you think he flung all those facts at our head in that cynical way? Just for amusement?"

"That is always possible. You English, you have the most extraordinary notions of humour. But it may have been policy. Facts that are concealed acquire a suspicious importance. Facts that are frankly revealed tend to be regarded as less important than they really are."

The quarrel with his uncle that morning, for instance?"

Exactly. He knows that the fact is bound to leak out. Eh bien, he will parade it."

"He is not so foolish as he looks."

"Oh! he is not foolish at all. He has plenty of brains when he cares to use them. He sees exactly where he stands and, as I said, he lays his cards on the table. You play the bridge, Hastings. Tell me, when does one do that?"

"You play bridge yourself," I said, laughing. "You know well enough - when all the rest of the tricks are yours and you want to save time and get on to a new hand."

"Мне показалось, что известие о смерти Карлотты Адамс вызвало у него неподдельный ужас," сказал я. "Интересно, почему он рассказывал о событиях того вечера с таким цинизмом? Считал, что это остроумно?"

"Возможно. У вас, англичан, вообще своеобразные представления о юморе. Но не исключено, что он делал это намеренно. Если факты скрывать, они вызовут удвоенное подозрение. Если о них громогласно сообщить, то им могут придать меньшее значение, чем они того заслуживают."

"Например, его ссора с дядей?"

"Совершенно верно. Он знает, что о ней рано или поздно станет известно, и сам спешит оповестить нас о ней."

"Он не так глуп, как кажется."

"Он совсем неглуп! И когда дает себе труд раскинуть мозгами, они у него отлично работают. Он понимает, в каком очутился положении, и, как я уже сказал, спешит выложить свои карты. Вы играете в бридж, Гастингс. Скажите, в каком случае так поступают?"

"Вы сами играете в бридж,"  усмехнулся я,  "и знаете, что игрок поступает так, когда все взятки его и он хочет сэкономить время и скорей перейти к следующей раздаче."

"Yes, mon ami, that is all very true. But occasionally there is another reason. I have remarked it once or twice when playing with les dames. There is perhaps a little doubt. Eh bien, la dame, she throws down the cards, says 'and all the rest are mine,' and gathers up the cards and cuts the new pack. And possibly the other players agree - especially if they are a little inexperienced. The thing is not obvious, mark you. It requires to be followed out. Half-way through dealing the next hand, one of the players thinks: 'Yes, but she would have to have taken over that fourth diamond in dummy whether she wanted it or not, and then she would have had to lead a little club and my nine would have made'."

"So you think?"

"I think, Hastings, that too much bravado is a very interesting thing. And I also think that it is time we dined. Une petite omelette, n'est ce pas?(фр.) And after that, about nine o'clock, I have one more visit I wish to make."

"Where is that?"

"We will dine first, Hastings. And until we drink our coffee, we will not discuss the case further. When engaged in eating, the brain should be the servant of the stomach."

Poirot was as good as his word. We went to a little restaurant in Soho where he was well known, and there we had a delicious omelette, a sole, a chicken and a Baba au Rhum of which Poirot was inordinately fond. Then, as we sipped our coffee, Poirot smiled affectionately across the table at me.

"My friend," he said. "I depend upon you more than you know."

I was confused and delighted by these unexpected words. He had never said anything of the kind to me before. Sometimes, secretly, I had felt slightly hurt. He seemed almost to go out of his way to disparage my mental powers.

Although I did not think his own powers were flagging, I did realize suddenly that perhaps he had come to depend on my aid more than he knew.

"Совершенно верно, друг мой. Но есть и другой случай, я несколько раз сталкивался с ним, особенно когда играл с дамами. Представьте себе, что дама открывает карты, говорит «все остальные мои», собирает карты и начинает снова сдавать. Возможно даже, что остальные игроки не увидят в этом никакого подвоха, особенно если они не слишком опытны. Чтобы разобраться, в чем подвох, нужно подумать, и не исключено, что посреди следующей раздачи кто-то из игроков сообразит: 'Да, но ей обязательно пришлось бы убить четвертую бубну своего партнера, а значит, зайти с маленькой трефы. И в таком случае взятку сыграла бы моя девятка!'"

"Значит, вы думаете..."

"Я думаю, Гастингс, что чрезмерная бравада подозрительна. И еще я думаю, что нам пора ужинать. Маленький омлет, хорошо? А потом, часов в девять, мы нанесем еще один визит."

"Куда?"

"Сначала – ужин, Гастингс. И пока нам не подадут кофе, мы даже думать не будем об этом деле. Когда человек ест, мозг должен служить желудку."

И Пуаро сдержал свое слово. Мы отправились в маленький ресторанчик в Сохо, где его хорошо знали, и превосходно отужинали омлетом, камбалой, цыпленком и ромовой бабой, к которой Пуаро питал особую слабость.

Когда мы приступили к кофе, Пуаро дружески улыбнулся мне.

"Мой друг,"  сказал он.  "Я завишу от вас гораздо больше, чем вы полагаете."

Признаюсь, его неожиданные слова смутили и обрадовали меня. Он никогда не говорил мне ничего подобного прежде. Иногда, в глубине души, я чувствовал себя уязвленным, потому что он делал все, чтобы поставить под сомнение мои умственные способности.

И хотя я был далек от мысли, что его собственные способности начали потихоньку угасать, мне вдруг пришло в голову, что моя помощь действительно нужна ему больше, чем ему казалось раньше.

"Yes," he said dreamily. "You may not always comprehend just how it is so - but you do often, and often point the way."

I could hardly believe my ears.

"Really, Poirot," I stammered. "I'm awfully glad, I suppose I've learnt a good deal from you one way or another-"

He shook his head.

"Mais non, ce n'est pas ca.(фр.) You have learnt nothing."

"Oh!" I said, rather taken aback.

"That is as it should be. No human being should learn from another. Each individual should develop his own powers to the uttermost, not try to imitate those of someone else. I do not wish you to be a second and inferior Poirot. I wish you to be the supreme Hastings. And you are the supreme Hastings. In you, Hastings, I find the normal mind almost perfectly illustrated."

"I'm not abnormal, I hope," I said.

"Да,"  мечтательно продолжал он, "вы сами не сознаете, как это получается, но вы все чаще и чаще подсказываете мне правильный путь."

Я боялся верить своим ушам.

"Ну что вы, Пуаро,"  пробормотал я.  "Мне очень лестно... Вероятно, я так или иначе научился чему-то от вас..."

Он отрицательно покачал головой.

"Нет, это не так. Вы ничему не научились."

"Как?"  изумленно спросил я.

"Так должно быть. Никто ни у кого не должен учиться. Каждый человек должен развивать до предела свои возможности, а не копировать кого-то другого. Я не хочу, чтобы вы стали ухудшенным Пуаро. Я хочу, чтобы вы были непревзойденным Гастингсом! Впрочем, вы и есть непревзойденный Гастингс. Вы классически, совершенно нормальны."

"Нормален? Надеюсь, что да,"  сказал я.

"No, no. You are beautifully and perfectly balanced. In you sanity is personified. Do you realize what that means to me? When the criminal sets out to do a crime his first effort is to deceive. Who does he seek to deceive? The image in his mind is that of the normal man. There is probably no such thing actually - it is a mathematical abstraction. But you come as near to realizing it as is possible. There are moments when you have flashes of brilliance when you rise above the average, moments (I hope you will pardon me) when you descend to curious depths of obtuseness, but take it all for all, you are amazingly normal. Eh bien, how does this profit me? Simply in this way. As in a mirror I see reflected in your mind exactly what the criminal wishes me to believe. That is terrifically helpful and suggestive."

I did not quite understand. It seemed to me that what Poirot was saying was hardly complimentary. However, he quickly disabused me of that impression.

"I have expressed myself badly," he said quickly.

"You have an insight into the criminal mind, which I myself lack. You show me what the criminal wishes me to believe. It is a great gift."

"Insight," I said thoughtfully. "Yes, perhaps I have got insight."

"Нет-нет, я о другом. Вы изумительно уравновешенны. Вы – само здравомыслие. Понимаете, что это для меня значит? Когда преступник замышляет преступление, он непременно хочет обмануть. Кого же? Некоего нормального человека, образ которого имеется у него в голове. Возможно, такого существа вовсе нет в природе, и это математическая абстракция. Но вы приближаетесь к ней настолько близко, насколько это возможно. Бывают моменты, когда на вас нисходит вдохновение, когда вы поднимаетесь выше нормального уровня, моменты – надеюсь, вы поймете меня правильно, – когда вы спускаетесь в самые таинственные глубины глупости, но в целом вы поразительно нормальны. В чем здесь моя выгода? Да в том, что в ваших мыслях я, как в зеркале, вижу то, во что преступник хочет заставить меня поверить. Это невероятно помогает мне и дает интереснейшие идеи."

Не могу сказать, чтобы я хорошо его понял. Мне показалось, что в его словах было мало лестного. Но, как бы то ни было, он поспешил рассеять мои сомнения.

"Я неудачно выразился,"  быстро добавил он.  "Вы обладаете способностью понимать ход мысли преступника, чего мне не дано. Вы показываете мне, какой реакции ждет от меня преступник. Такая проницательность – редкий дар."

"Проницательность..."  задумался я,  "да, пожалуй, проницательность мне свойственна."

I looked across the table at him. He was smoking his tiny cigarettes and regarding me with great kindliness.

"Hastings," he murmured. "I have indeed much affection for you."

I was pleased but embarrassed and hastened to change the subject.

"Come," I said in a business-like manner. "Let us discuss the case.

Poirot threw his head back, his eyes narrowed. He slowly puffed out smoke.

"Je me pose des questions,(фр.)" he said.

"Yes?" I said eagerly.

"You, too, doubtless?"

"Certainly," I said. And also leaning back and narrowing my own eyes I threw out: "Who killed Lord Edgware?"

Poirot immediately sat up and shook his head vigorously.

"No, no. Not at all. Is it a question, that? You are like someone who reads the detective story and who starts guessing each of the characters in turn without rhyme or reason. Once, I agree, I had to do that myself. It was a very exceptional case. I will tell you about it one of these days. It was a feather in my cap. But of what were we speaking?"

"Of the questions you were 'posing' to yourself," I replied dryly.

It was on the tip of my tongue to suggest that my real use to Poirot was to provide him with a companion to whom he could boast, but I controlled myself. If he wished to instruct then let him.

"Let's hear them." I said.

That was all that the vanity of the man wanted. He leaned back again and resumed his former attitude.

"The first question we have already discussed. Why did Lord Edgware change his mind on the subject of divorce? One or two ideas suggest themselves to me on that subject. One of them you know.

The second question I ask myself is What happened to that letter? To whose interest was it that Lord Edgware and his wife should continue to be tied together?

Three, What was the meaning of the expression on his face that you saw when you looked back yesterday morning on leaving the library? Have you any answer to that, Hastings?"

I shook my head.

"I can't understand it."

"You are sure that you didn't imagine it? Sometimes, Hastings, you have the imagination un peu vif.(фр.)"

"No, no." I shook my head vigorously. "I'm quite sure I wasn't mistaken.'

Я взглянул на него через стол. Он курил одну из своих тонких сигарет и смотрел на меня чуть ли не с обожанием.

"Гастингс,"  улыбнулся он.  "Я вами восхищаюсь."

Я был польщен, но сконфужен и решил поскорее перевести разговор на другую тему."

"Итак,"  деловито сказал я,  "вернемся к нашему делу."

Пуаро откинул назад голову и, прищурив глаза, выпустил сигаретный дым.

"Я задаю себе вопросы,"  сказал он.

"Да?"  с готовностью подхватил я.

"Вы, без сомнения, тоже?"

"Конечно,"  ответил я и, так же как и он, прищурившись и откинув голову, спросил:  "Кто убил лорда Эджвера?"

Пуаро немедленно открыл глаза, выпрямился и энергично затряс головой.

"Нет-нет. Ничего подобного. Разве это вопрос? Вы же не читатель детективного романа, который подозревает по очереди всех героев, без разбора. Правда, однажды я и сам вынужден был так поступить. Но это был особый случай. Я вам о нем как-нибудь расскажу, потому что горжусь им. На чем мы остановились?"

"На вопросах, которые вы себе задаете,"  сухо отозвался я.

Меня так и подмывало сказать, что я необходим Пуаро исключительно как слушатель, перед которым он может хвастать, но я сдержался. Если ему захотелось порассуждать, пусть.

"Позвольте их выслушать,"  сказал я.

Этой фразы было достаточно для его тщеславия. Он вновь откинулся на спинку кресла и с удовольствием начал:

"Первый вопрос мы уже обсуждали. Почему лорд Эджвер изменил свои взгляды на развод? По этому поводу у меня возникло несколько идей. Одну из них вы знаете.

Второй вопрос, который я себе задаю: Что случилось с тем письмом? Кто был заинтересован в том, чтобы лорд Эджвер и его жена оставались формально связанными друг с другом?

Третий: Что означало выражение его лица, которое вы заметили, обернувшись вчера утром при выходе из библиотеки? У вас есть на это ответ, Гастингс?

Я покачал головой.

"Нет, я в полном недоумении."

"Вы уверены, что вам не померещилось? Иногда, Гастингс, ваше воображение бывает немного резвым.

"Нет-нет,"  энергично возразил я.  "Я уверен, что не ошибся."

"Bien.(фр.) Then it is a fact to be explained. My fourth question concerns those pince-nez. Neither Jane Wilkinson nor Carlotta Adams wore glasses. What, then, are the glasses doing in Carlotta Adams' bag?

And for my fifth question. Why did someone telephone to find out if Jane Wilkinson were at Chiswick and who was it?

Those, my friend, are the questions with which I am tormenting myself. If I could answer those, I should feel happier in my mind. If I could even evolve a theory that explained them satisfactorily, my amour propre(фр.) would not suffer so much."

"There are several other questions," I said.

"Such as?"

"Who incited Carlotta Adams to this hoax? Where was she that evening before and after ten o'clock? Who is D who gave her the golden box?'

"Those questions are self-evident," said Poirot. "There is no subtlety about them. They are simply things we do not know. They are questions of fact. We may get to know them any minute. My questions, mon ami, are psychological. The little grey cells of the brain-"

"Poirot," I said desperately. "You spoke of making a visit tonight?"

Poirot looked at his watch.

"True," he said. "I will telephone and find out if it is convenient."

He went away and returned a few minutes later.

"Come," he said. "All is well."

"Where are we going?" I asked.

"To the house of Sir Montagu Corner at Chiswick. I would like to know a little more about that telephone call."

"Хорошо. В таком случае этот факт требует объяснения. А четвертый мой вопрос касается пенсне. Ни Джейн Уилкинсон, ни Карлотта Адамс не носили очки. Что тогда эти очки делали в сумочке мисс Адамс?

И, наконец, пятый вопрос. Кому и зачем понадобилось звонить в Чизвик Джейн Уилкинсон?

Вот, друг мой, вопросы, которые не дают мне покоя. Если бы я мог на них ответить, то чувствовал бы себя гораздо лучше. Если бы мне всего лишь удалось создать теорию, более или менее их объясняющую, мое самолюбие успокоилось бы."

"Есть еще и другие вопросы,"  сказал я.

"Какие именно?"

"Кто был инициатором розыгрыша? Где находилась Карлотта Адамс до и после десяти часов вечера? Кто такой Д., подаривший ей шкатулку?"

"Это слишком очевидные вопросы,"  заявил Пуаро. "Им недостает тонкости. Это лишь то, чего мы не знаем. Это вопросы, касающиеся фактов. О них мы можем узнать в любой момент. Мои же вопросы, Гастингс, – психологического порядка. Маленькие серые клеточки..."

"Пуаро,"  в отчаянии прервал его я,

"Вы говорили, что хотите нанести сегодня еще один визит?"

Пуаро взглянул на часы.

"Вы правы,"  сказал он. "Надо позвонить и спросить, удобно ли нам сейчас прийти."

Он вышел и через несколько минут вернулся.

"Пойдемте,"  сказал он.  "Все в порядке."

"Куда мы направляемся?"  спросил я.

"В Чизвик, к сэру Монтегю Корнеру. Мне хочется побольше узнать о том телефонном звонке."