There was a letter sent by hand lying on the table when we got back to our rooms. Poirot picked it up, slit it open with his usual neatness, and then laughed.

"What is it you say - 'Talk of the devil'? See here, Hastings."

I took the note from him. The paper was stamped 17 Regent Gate and was written in very upright characteristic handwriting which looked easy to read and, curiously enough, was not.

‘Dear Sir(it ran), I hear you were at the house this morning with the inspector. I am sorry not to have had the opportunity of speaking to you. If convenient to yourself I should be much obliged if you could spare me a few minutes any time this afternoon. Yours truly, Geraldine Marsh.'

"Curious," I said. "I wonder why she wants to see you?"

"Is it curious that she should want to see me? You are not polite, my friend."

Poirot has the most irritating habit of joking at the wrong moment.

"We will go round at once, my friend," he said, and lovingly brushing an imagined speck of dust from his hat, he put it on his head.

Jane Wilkinson's careless suggestion that Geraldine might have killed her father seemed to me particularly absurd. Only a particularly brainless person could have suggested it. I said as much to Poirot.

‘Brainless. Brainless... What do we really mean by the term? In your idiom you would say that Jane Wilkinson has the brains of a rabbit. That is a term of disparagement.

Дома на столе нас ждало письмо, принесенное посыльным. Пуаро вскрыл конверт с присущей ему аккуратностью, прочел и рассмеялся.

"Как это говорят... 'помяни черта'? Вот, взгляните, Гастингс."

И он протянул мне листок бумаги, в углу которого значился адрес Риджентгейт, 17 и было написано характерным, очень ровным почерком, разобрать который совсем не так просто, как может на первый взгляд показаться.

'Дорогой сэр! Насколько мне известно, вы утром были у нас в доме вместе с инспектором. Сожалею, что не смогла побеседовать с вами. Не уделите ли вы мне несколько минут в любое удобное для вас сегодня время? Искренне ваша, Джералдин Марш'.

"Любопытно,"  заметил я.  "Почему она хочет вас видеть?"

"Вас удивляет, что она хочет меня видеть? Вы не слишком вежливы, друг мой."

Пуаро любит пошутить некстати, что меня, честно говоря, раздражает.

"Мы поедем к ней сейчас же,"  заключил он и, любовно смахнув со шляпы воображаемую соринку, водрузил ее на голову.

Мне идея Джейн Уилкинсон о том, что лорда Эджвера убила его дочь, показалась абсурдной. Такое мог предположить лишь совершенно безмозглый человек. Я поделился своими мыслями с Пуаро.

"Безмозглый, безмозглый... Что за этим стоит? Развивая свою мысль, Гастингс, вы бы могли, наверное, добавить, что у Джейн Уилкинсон куриные мозги, выразив таким образом свое мнение о ее умственных способностях.

But consider the rabbit for a moment. He exists and multiplies, does he not? That, in Nature, is a sign of mental superiority. The lovely Lady Edgware she does not know history, or geography, nor the classics sans doute (фр.). The name of Lao Tse would suggest to her a prize Pekinese dog, the name of Moliere a maison de couture (фр.). But when it comes to choosing clothes, to making rich and advantageous marriages, and to getting her own way - her success is phenomenal. The opinion of a philosopher as to who murdered Lord Edgware would be no good to me - the motive for murder from a philosopher's point of view would be the greatest good of the greatest number, and as that is difficult to decide, few philosophers are murderers. But a careless opinion from Lady Edgware might be useful to me because her point of view would be materialistic and based on a knowledge of the worst side of human nature."

"Perhaps there's something in that," I conceded. "Nous void (фр.)," said Poirot. "I am curious to know why the young lady wishes so urgently to see me."

"It is a natural desire," I said, getting my own back. "You said so a quarter of an hour ago. The natural desire to see something unique at close quarters."

"Perhaps it is you, my friend, who make an impression on her heart," replied Poirot as he rang the bell.

I recalled the startled face of the girl who had stood in the doorway. I could still see those burning dark eyes in the white face. That momentary glimpse had made a great impression on me.

We were shown upstairs to a big drawing-room and in a minute or two Geraldine Marsh came to us there.

The impression of intensity which I had noticed before was heightened on this occasion. This tall, thin, white-faced girl with her big haunting black eyes was a striking figure.

She was extremely composed - in view of her youth, remarkably so.

"It is very good of you to come so promptly, M. Poirot," she said.

Но давайте тогда рассмотрим кролика. Она существует и размножается, не правда ли? А это признак высокой природной организации. Прелестная леди Эджвер не знает ни истории, ни географии, ни, скажем, классической литературы – несомненно. Если при ней произнести имя Лао-цзы, она подумает, что речь идет о чьем-то пекинесе, и вполне возможно, что Мольер в ее воображении ассоциируется с Ателье мод. Но как только дело доходит до выбора туалетов или удачного замужества, или устройства собственной карьеры – ей нет равных! Я не стал бы спрашивать философа о том, кто убил лорда Эджвера, потому что с точки зрения философа убийство – это путь к достижению максимальной выгоды для максимального числа людей, а поскольку конкретно определить это трудно, философы редко становятся убийцами. Но мнение «безмозглой» леди Эджвер может быть весьма ценным, поскольку она стоит на земле обеими ногами и руководствуется знанием худших сторон человеческой натуры.

"Возможно, в этом что-то есть,"  согласился я.   "Так вот,"  сказал Пуаро.  "Мне тоже любопытно знать, почему мисс Марш так срочно хочет меня видеть."

"Естественное желание!"  не удержался я.  "Вы же сами объяснили четверть часа назад. Естественное желание увидеть неповторимое и уникальное вблизи."

"А вдруг это вы произвели на нее неизгладимое впечатление, мой друг?"  спросил Пуаро, дергая за ручку звонка.

Передо мной всплыло удивленное лицо девушки, стоящей на пороге своей комнаты. Я хорошо запомнил эти горящие темные глаза на бледном лице. Их взгляд невозможно было забыть.

Нас провели наверх, в гостиную, куда через несколько минут вошла и Джералдин Марш.

Внутренняя напряженность, которую я ощутил в ней раньше, теперь усилилась. Эта высокая, худая, бледная девушка с лицом, на котором глаза по-прежнему горели мрачным огнем, казалась существом необыкновенным.

Она была совершенно спокойна, что, учитывая ее юность, было просто удивительным.

"Я очень благодарна вам, мсье Пуаро, за то, что вы так быстро откликнулись на мое письмо,"  сказала она.

‘I am sorry to have missed you this morning."

"You were lying down?'"

"Yes. Miss Carroll - my father's secretary, you know - insisted. She has been very kind."

There was a queer grudging note in the girl's voice that puzzled me.

"In what way can I be of service to you, Mademoiselle?" asked Poirot.

She hesitated a minute and then said:

"On the day before my father was killed you came to see him?'"

"Yes, Mademoiselle."

"Why? Did he - send for you?" Poirot did not reply for a moment. He seemed to be deliberating. I believe, now, that it was a cleverly calculated move on his part. He wanted to goad her into further speech. She was, he realized, of the impatient type. She wanted things in a hurry.

"Was he afraid of something? Tell me. Tell me. I must know. Who was he afraid of? Why? What did he say to you? Oh! why can't you speak?"

I had thought that that forced composure was not natural. It had soon broken down. She was leaning forward now, her hands twisting themselves nervously on her lap.

"What passed between Lord Edgware and myself was in confidence," said Poirot slowly.

His eyes never left her face.

"Then it was about - I mean, it must have been something to do with - the family. Oh! you sit there and torture me. Why won't you tell me? It's necessary for me to know. It's necessary. I tell you."

Again, very slowly, Poirot shook his head, apparently a prey to deep perplexity.

"M. Poirot." She drew herself up. "I'm his daughter. It is my right to know - what my father dreaded on the last day but one of his life. It isn't fair to leave me in the dark. It isn't fair to him - not to tell me."

"Сожалею, что мы не встретились утром."

"Вы спали?"

"Да. Мисс Кэррол – секретарша моего отца – настояла на этом. Она очень добра ко мне."

В ее голосе прозвучало еле уловимое, удивившее меня недовольство.

"Чем я могу быть вам полезен, мадемуазель?"  спросил Пуаро.

Она минуту помедлила и затем спросила:

"За день до того, как мой отец был убит, вы приходили к нему."

"Да, мадемуазель."

"Почему? Он... посылал за вами?"

Пуаро не спешил с ответом. Казалось, он колеблется. Теперь я понимаю, что он делал это намеренно, и расчет его оказался верен. Он хотел заставить ее говорить, а она, как он догадался, была нетерпелива. Ей все нужно было скорей.

"Он чего-то боялся? Почему вы молчите? Вы должны мне сказать! Я должна знать! Кого он боялся? Что он вам сказал?"

Я не зря подозревал, что ее спокойствие – деланое. Она начинала нервничать, и ее руки, лежащие на коленях, заметно дрожали."

"Разговор, происходивший между лордом Эджвером и мной, был конфиденциальным,"  медленно сказал Пуаро.

Она не отрывала взгляда от его лица.

"Значит, вы говорили о... чем-то, связанном с нашей семьей? Ну зачем, зачем вы мучаете меня? Почему вы ничего не говорите? Мне нужно знать... понимаете, нужно!"

Пуаро опять очень медленно покачал головой, что, разумеется, усилило ее волнение.

"Мсье Пуаро!"  Она выпрямилась.  "Я его дочь. Я имею право знать, чего мой отец боялся за день до смерти. Несправедливо держать меня в неведении! К тому же это несправедливо и по отношению к нему - не говорить мне."

"Were you so devoted to your father, then, Mademoiselle?" asked Poirot gently.

She drew back as though stung.

"Fond of him?" she whispered. "Fond of him. I-I-"

And suddenly her self-control snapped. Peals of laughter broke from her. She lay back in her chair and laughed and laughed.

That hysterical laughter had not passed unheard. The door opened and Miss Carroll came in.

She was firm and efficient. "Now, now, Geraldine, my dear, that won't do. No, no. Hush, now. I insist. No. Stop it. I mean it. Stop it at once."

Her determined manner had its effect. Geraldine's laughter grew fainter. She wiped her eyes and sat up.

"I'm sorry," she said in a low voice. "I've never done that before."

Miss Carroll was still looking at her anxiously. "I'm all right now, Miss Carroll. It was idiotic."

She smiled suddenly. A queer bitter smile that twisted her lips. She sat up very straight in her chair and looked at no one.

"He asked me," she said in a cold clear voice, "if I had been very fond of my father."

Miss Carroll made a sort of indeterminate cluck. It denoted irresolution on her part. Geraldine went on, her voice high and scornful. ‘I wonder if it is better to tell lies or the truth? The truth, I think. I wasn't fond of my father. I hated him!"

"Geraldine dear."

"Вы так сильно любили своего отца, мадемуазель?"  мягко спросил Пуаро.

Она отшатнулась, будто ее ударили.

"Любила его?"  прошептала она.  "Любила его? Я?.. я..."

Тут ее покинули остатки самообладания, и она расхохоталась, неудержимо и громко, чуть не упав со стула.

Этот истерический смех не остался незамеченным. Дверь распахнулась, и в гостиную вошла мисс Кэррол.

"Джералдин, дорогая моя, это никуда не годится,"  твердо сказала она. "Успокойтесь, прошу вас. Слышите? Сейчас же прекратите."

Ее строгость и настойчивость возымели эффект. Джералдин начала смеяться тише, затем смолкла, вытерла глаза и снова уселась прямо.

"Простите,"  тихо сказала она,  "со мной такое в первый раз."

Мисс Кэррол продолжала тревожно смотреть на нее.

"Не беспокойтесь, мисс Кэррол, все в порядке. Фу, как глупо..."

И она вдруг улыбнулась странной, горькой улыбкой, исказившей ее лицо."

"Он спросил меня,"  сказала она громко, отчетливым голосом, глядя прямо перед собой,"  сильно ли я любила своего отца.

Мисс Кэррол не то кашлянула, не то вздохнула, скрывая замешательство, а Джералдин продолжала, пронзительно и зло:  "Интересно, что мне сейчас лучше сказать, правду или ложь? Наверное, правду. Нет, я не любила своего отца. Я его ненавидела."

"Джералдин, дорогая..."

"Why pretend? You didn't hate him because he couldn't touch you! You were one of the few people in the world that he couldn't get at. You saw him as the employer who paid you so much a year. His rages and his queerness didn't interest you - you ignored them. I know what you'd say, 'Everyone has got to put up with something'. You were cheerful and uninterested. You're a very strong woman. You're not really human. But then you could have walked out of the house any minute. I couldn't. I belonged."

"Really, Geraldine, I don't think it's necessary going into all this. Fathers and daughters often don't get on. But the less said in life the better, I've found."

Geraldine turned her back on her. She addressed herself to Poirot.

"M. Poirot, I hated my father! I am glad he is dead! It means freedom for me - freedom and independence. I am not in the least anxious to find his murderer. For all we know the person who killed him may have had reasons - ample reasons - justifying that action."

Poirot looked at her thoughtfully.

"That is a dangerous principle to adopt, Mademoiselle."

"Will hanging someone else bring father back to life?"

"No," said Poirot dryly. "But it may save other innocent people from being murdered."

"I don't understand."

"A person who has once killed, Mademoiselle, nearly always kills again - sometimes again and again."

"I don't believe it. Not - not a real person."

"К чему притворяться? Вы не испытывали к нему ненависти, потому что он не смел вас тронуть! Вы из тех немногих, с кем он считался. Вы на него работали, а он платил вам жалование. Его странности и вспышки ярости вас не касались – вы их игнорировали. Я знаю, что вы скажете – мы все должны мириться с недостатками друг друга. Вы жизнерадостны и равнодушны. Вы очень сильная женщина. Может быть, вы даже не человек. Но вы в любой момент могли уйти отсюда навсегда. А я не могла. Я его дочь."

"Послушайте, Джералдин, не стоит так взвинчивать себя. Отцы и дочери часто не ладят между собой. Но чем меньше об этом говорить, тем лучше, поверьте мне."

Джералдин повернулась к ней спиной.

"Мсье Пуаро,"  сказала она, обращаясь к моему другу, – я ненавидела своего отца. Я рада, что он умер. Это означает, что я свободна. Свободна и независима. Я не считаю, что нужно разыскивать убийцу. Я допускаю, что у него были достаточно веские основания, которые его оправдывают."

Пуаро внимательно слушал.

"Руководствоваться таким принципом опасно, мадемуазель."

"А что, если кого-нибудь повесят, мой отец воскреснет?"

"Нет,"  сухо ответил Пуаро,  "но это может спасти жизни других невинных людей."

"Не понимаю."

"Тот, кто совершает убийство, мадумуазель, почти всегда убивает снова – иногда снова и снова."

"Я вам не верю. Нормальный человек на это не способен".

"You mean - not a homicidal maniac? But yes, it is true. One life is removed - perhaps after a terrific struggle with the murderer's conscience. Then - danger threatens - the second murder is morally easier. At the slightest threatening of suspicion a third follows. And little by little an artistic pride arises - it is a metier (фр.)- to kill. It is done at last almost for pleasure."

The girl had hidden her face in her hands.

"Horrible. Horrible. It isn't true."

"And supposing I told you that ithad already happened? That already - to save himself - the murderer has killed a second time?"

"What's that, M. Poirot?" cried Miss Carroll. "Another murder? Where? Who?"

Poirot gently shook his head.

"It was an illustration only. I ask pardon."

"Oh! I see. For a moment I really thought - Now, Geraldine, if you've finished talking arrant nonsense."

"You are on my side, I see," said Poirot with a little bow.

"I don't believe in capital punishment," said Miss Carroll briskly. "Otherwise I am certainly on your side. Society must be protected."

Geraldine got up. She smoothed back her hair.

"I am sorry," she said. "I am afraid I have been making rather a fool of myself. You still refuse to tell me why my father called you in?"

"Вы считаете, что на это способен только маньяк? Ошибаетесь! Первое убийство совершается, быть может, после тяжких сомнений. Затем возникает угроза разоблачения – и второе убийство дается уже легче. Третье происходит, если у убийцы возникает хотя бы малейшее подозрение. И постепенно в нем просыпается гордость художника – ведь это ремесло, убивать. Он едва ли не получает от этого удовольствие."

Девушка спрятала лицо в ладонях.

"Ужасно. Ужасно. Я вам не верю."

"А если я скажу вам, что это уже произошло? Что для того чтобы спасти себя, убийца уже совершил второе преступление?"

"Что вы говорите, мсье Пуаро?"  вскрикнула мисс Кэррол.  "Другое убийство? Где? Кто?"

Пуаро покачал головой.

"Это была всего лишь иллюстрация. Прошу прощения."

"Теперь я понимаю. Хотя в первое мгновение я действительно подумала... Вы сделали это, чтобы я перестала говорить чушь.

"Я вижу, вы на моей стороне, мадемуазель,"  сказал Пуаро с легким поклоном.

"Я против смертной казни,"  вмешалась мисс Кэррол,  "но во всем остальном я тоже на вашей стороне. Общество необходимо защищать."

Джералдин встала и поправила растрепавшиеся волосы.

"Извините,"  сказала она. "Я, кажется, вела себя очень глупо. Вы по-прежнему отказываетесь сказать мне, почему мой отец приглашал вас?"

"Called him?" said Miss Carroll in lively astonishment.

Poirot was forced to come out into the open.

"I was only considering how far that interview might have been said to be confidential. Your father did not call me in. I sought an interview with him on behalf of a client. That client was Lady Edgware."

"Oh! I see."

An extraordinary expression came over the girl's face. I thought at first it was disappointment. Then I saw it was relief.

"I have been very foolish," she said slowly. "I thought my father had perhaps thought himself menaced by some danger. It was stupid."

"You know, M. Poirot, you gave me quite a turn just now," said Miss Carroll, "when you suggested that woman had done a second murder."

"Приглашал?" изумилась мисс Кэррол.

Тут Пуаро вынужден был раскрыть карты.

"Я всего лишь размышлял, насколько наша беседа может считаться конфиденциальной. Ваш отец не приглашал меня. Я хотел увидеться с ним по просьбе клиента. Этим клиентом была леди Эджвер."

"Aх вот что!"

На лице у девушки появилось странное выражение. Сначала мне показалось, что это разочарование. Потом я понял, что это облегчение."

"Меня мучили глупые мысли,"  медленно произнесла она. "Я думала, мой отец считал, будто ему угрожает какая-то опасность."

"Знаете, мсье Пуаро,"  сказала мисс Кэррол,  "я просто похолодела, когда вы сейчас предположили, что эта женщина совершила второе убийство."

Poirot did not answer her. He spoke to the girl:

"Do you believe Lady Edgware committed the murder, Mademoiselle?"

She shook her head.

"No, I don't. I can't see her doing a thing like that. She's much too-well, artificial."

"I don't see who else can have done it," said Miss Carroll.

"And I don't think women of that kind have got any moral sense."

"It needn't have been her," argued Geraldine. "She may have come here and just had an interview with him and gone away, and the real murderer may have been some lunatic who got in afterwards."

"All murderers are mentally deficient - of that I am assured," said Miss Carroll. "Internal gland secretion."

At that moment the door opened and a man came in - then stopped awkwardly.

"Sorry," he said. "I didn't know anyone was in here."

Geraldine made a mechanical introduction.

"My cousin, Lord Edgware. M. Poirot. It's all right, Ronald. You're not interrupting."

"‘Sure, Dina? How do you do, M. Poirot? Are your grey cells functioning over our particular family mystery?"

I cast my mind back trying to remember. That round, pleasant, vacuous face, the eyes with slight pouches underneath them, the little moustache marooned like an island in the middle of the expanse of face.

Of course! It was Carlotta Adams' escort on the night of the supper party in Jane Wilkinson's suite.

Captain Ronald Marsh. Now Lord Edgware.

Пуаро не ответил ей. Он обратился к девушке:

"Вы считаете, что его убила леди Эджвер, мадемуазель?"

Она покачала головой.

"Нет. Не могу себе этого представить. Она слишком... слишком ненастоящая."

"А я не представляю, кто еще мог это сделать,"  сказала мисс Кэррол.

"У таких женщин нет никаких моральных устоев."

"Это совсем необязательно была она,"  возразила Джералдин.  "Она могла прийти, поговорить с ним и уйти, а настоящий убийца, какой-нибудь сумасшедший, пробрался в дом после."

"Все убийцы – психически неполноценные, я в этом уверена,"  cказала мисс Кэррол.  "У них неправильно функционируют железы внутренней секреции."

В этот момент отворилась дверь, и в комнату вошел мужчина, который в нерешительности остановился, увидав нас.

"Извините,"  сказал он.  "Я не знал, что здесь кто-то есть."

Джералдин механически произнесла:

"Знакомьтесь, мой кузен лорд Эджвер – мсье Эркюль Пуаро. Не беспокойся, Роджер, ты нам не мешаешь."

"Правда, Дина? Как поживаете, мсье Пуаро? Ваши маленькие серые клеточки заняты разгадкой нашей семейной трагедии?"

Я попытался вспомнить, где мы виделись. Это круглое, симпатичное, пустое лицо, глаза, под которыми набрякли небольшие мешки, маленькие усы, похожие на остров в середине моря.

Ну конечно! Это был спутник Карлотты Адамс в тот вечер, когда мы ужинали у Джейн Уилкинсон.

Капитан Рональд Марш. Нынешний лорд Эджвер.