Agatha Christie 'Five Little Pigs' - Агата Кристи 'Пять поросят'

"May I ask why, M. Poirot?"

Hercule Poirot considered his answer to the question. He was aware of a pair of very shrewd grey eyes watching him out of the small wizened face.

He had climbed to the top floor of the bare building and knocked on the door of No. 584 Gillespie Buildings, which had come into existence to provide what were called ‘flatlets’ for working women.

Here, in a small cubic space, existed Miss Cecilia Williams, in a room that was bedroom, sitting-room, dining-room, and, by judicious use of the gas ring, kitchen-a kind of cubby hole attached to it contined a quarter-length bath and the usual offices.

Meagre though these surroundings might be, Miss Williams had contrived to impress upon them her stamp of personality.

The walls were distempered an ascetic pale grey, and various reproductions hung upon them. Dante meeting Beatrice on a bridge-and that picture once described by a child as a ‘blind girl sitting on an orange and called, I don’t know why, 'Hope'.’ There were also two water colours of Venice and a sepia copy of Botticelli’s ‘Primavera’. On the top of the low chest of drawers were a large quantity of faded photographs, mostly, by their style of hairdressing, dating from twenty to thirty years ago.

The square of carpet was threadbare, the furniture battered and of poor quality. It was clear to Hercule Poirot that Cecilia Williams lived very near the bone. There was no roast beef here. This was 'the little pig that had none.'

Могу я спросить зачем, мсье Пуаро? Эркюль Пуаро не сразу ответил на вопрос. Он чувствовал, как внимательно смотрят на него с морщинистого личика серые с хитринкой глаза.

Он поднялся на верхний этаж скромного дома, принадлежавшего компании "Джиллеспай билдингс", которая явилась на свет божий, чтобы сдавать внаем жилую площадь одиноким женщинам, и постучал в дверь квартиры № 584.

Здесь в крайне ограниченном пространстве, а точнее, в комнате, служившей ей спальней, гостиной, столовой и, поскольку там же стояла газовая плита, кухней, к которой примыкала сидячая ванна и прочие службы, обитала мисс Сесили Уильямс.

Хоть обстановка и была убогой, тем не менее она несла на себе отпечаток личности мисс Уильямс.

Стены были выкрашены светло-серой клеевой краской, и на них было развешано несколько репродукций. Данте, встречающий Беатрису на мосту, картина, когда-то описанная ребенком как "слепая девочка, сидящая на апельсине', и названная почему-то 'Надежда'. Еще были две акварели с видами Венеции и выполненная сепией копия 'Весны' Боттичелли. На комоде стояло множество выцветших фотографий, если судить по прическам - двадцати-тридцатилетней давности.

Ковер на полу был потерт, обивка убогой мебели лоснилась. Эркюлю Пуаро стало ясно, что Сесили Уильямс живет на мизерные средства. Здесь не устроишь пира горой. Этот поросенок 'ложки не получил ни одной'.

Clear, incisive and insistent, the voice of Miss Williams repeated its demand.

"You want my recollections of the Crale case? May I ask why?"

It had been said of Hercule Poirot by some of his friends and associates, at moments when he has maddened them most, that he prefers lies to truth and will go out of his way to gain his ends by means of elaborate false statements, rather than trust to the simple truth.

But in this case his decision was quickly made. Hercule Poirot did not come of that class of Belgian or French children who have had an English governess, but he reacted as simply and inevitably as various small boys who had been asked in their time: ‘Did you brush your teeth this morning, Harold (or Richard or Anthony)?’ They considered fleetingly the possibility of a lie and instantly rejected it, replying miserably, "No, Miss Williams."

For Miss Williams had what every successful child educator must have, that mysterious quality-authority! When Miss Williams said ‘Go up and wash your hands, Joan,’ or ‘I expect you to read this chapter on the Elizabethan poets and be able to answer my questions on it,’ she was invariably obeyed. It had never entered Miss Williams’ head that she would not be obeyed.

So in this case Hercule Poirot proffered no specious explanation of a book to be written on bygone crimes. Instead he narrated simply the circumstances in which Carla Lemarchant had sought him out.

The small, elderly lady in the neat shabby dress listened attentively.

Резким, категорическим и настойчивым голосом мисс Уильямс повторила свой вопрос:

"Вам требуются мои воспоминания о деле Крейлов? А зачем, могу я спросить?"

Друзья и сослуживцы Эркюля Пуаро в те минуты, когда он доводил их до белого каления, говорили про него, что он предпочитает ложь правде и будет из кожи лезть вон, чтобы добиться своей цели с помощью тщательно продуманных ложных утверждений, нежели довериться голой правде.

Но в данном случае он не долго думал. Эркюль Пуаро не был выходцем из тех бельгийских или французских семей, где у детей была английская гувернантка, но он среагировал так же просто, как мальчишки, когда их в свое время спрашивали: 'Ты чистил зубы нынче утром, Хэролд (Ричард или Энтони)?' На секунду им хотелось соврать, но они тут же спохватывались и робко признавались: "Нет, мисс Уильямс".

Ибо мисс Уильямс обладала тем загадочным свойством, каким должен обладать любой хороший педагог, - авторитетом! Когда мисс Уильямс говорила: 'Пойди и помой руки, Джоан' или 'Я надеюсь, что ты прочтешь эту главу про поэтов Елизаветинской эпохи и сумеешь ответить мне на вопросы', ее беспрекословно слушались.

Мисс Уильямс и в голову не приходило, что ее могут ослушаться. Поэтому в данном случае Эркюль Пуаро не стал рассказывать о готовящейся книге о былых преступлениях, а просто поведал об обстоятельствах, ради которых Карла Лемаршан прибегла к его услугам.

Маленькая пожилая особа в аккуратном, хотя и поношенном платье выслушала его внимательно.

She said: "It interests me very much to have news of that child-to know how she has turned out."

"She is a very charming and attractive young woman, with plenty of courage and a mind of her own."

"Good," said Miss Williams briefly.

"And she is, I may say, a very persistent person. She is not a person whom it is easy to refuse or put off."

The ex-governess nodded thoughtfully.

She asked: "Is she artistic?"

"I think not."

Miss Williams said drily: "That’s one thing to be thankful for!"

The tone of the remark left Miss Williams" views as to artists in no doubt whatever.

She added: "From your account of her I should imagine that she takes after her mother rather than after her father."

"Very possibly. That you can tell me when you have seen her. You would like to see her?"

"I should like to see her very much indeed. It is always interesting to see how a child you have known has developed."

"She was, I suppose, very young when you last saw her?"

"She was five and a half. A very charming child-a little over-quiet, perhaps. Thoughtful. Given to playing her own little games and not inviting outside co-operation. Natural and unspoilt."

Poirot said: "It was fortunate she was so young."

"Мне очень интересно узнать о судьбе этой девочки, услышать, какой она стала,"  сказала она.

"Она стала очаровательной женщиной с весьма твердым характером."

"Отлично,"  коротко отозвалась мисс Уильямс.

"А также, могу добавить, весьма настойчивой. Она не из тех, кому легко отказать или от кого легко отделаться."

Бывшая гувернантка задумчиво кивнула головой.

"Есть ли у нее склонность к искусству?"  спросила она.

"По-моему, нет."

"И то слава богу,"  сухо заметила мисс Уильямс.

Ее тон не позволял сомневаться в отношении мисс Уильямс ко всем художникам без исключения.

"Из вашего повествования я делаю вывод," добавила она,"  что она больше похожа на свою мать, чем на отца.

"Вполне возможно. Вы сможете сказать мне об этом, когда ее увидите. Вам бы хотелось повидаться с ней?"

"Сказать по правде, очень. Всегда интересно посмотреть, во что превратился ребенок, которого я когда-то знала."

"Когда вы ее видели в последний раз, она ведь была совсем малышкой?"

"Ей было пять с половиной лет. Очаровательный ребенок. Пожалуй, чересчур тихий. Задумчивый. Любила играть одна. Нормальный и неизбалованный ребенок.

"Счастье, что она была такой маленькой,"  заметил Пуаро.

"Nevertheless,’ said Poirot, ‘one feels that there was a handicap - however little the child understood or was allowed to know, there would have been an atmosphere of mystery and evasion and an abrupt uprooting. These things are not good for a child."

Miss Williams replied thoughtfully: "They may have been less harmful than you think."

Poirot said: "Before we leave the subject of Carla Lemarchant-little Carla Crale that was, there is something I would like to ask you. If any one can explain it, I think you can."

"Yes?"

Her voice was inquiring, non-commital.

"Да, конечно. Будь она старше, потрясение, испытанное из-за этой трагедии, могло иметь очень дурной эффект."

"Тем не менее,"  сказал Пуаро,  "эта трагедия чем-то все-таки на ней отозвалась. Как бы мало девочка ни понимала или сколько бы ей ни позволялось понимать, существовавшая в доме атмосфера тайны и отговорок, а также тот факт, что девочку вдруг насильно заставили покинуть родные места, могли оказать пагубное влияние на ребенка."

"Вполне возможно, но не обязательно пагубное, как вы предполагаете,"  задумчиво ответила мисс Уильямс.

"Прежде чем мы оставим тему Карлы Лемаршан, то есть маленькой Карлы Крейл, мне хотелось бы задать вам один вопрос. Только вы можете на него ответить."

"Да?"

Голос ее был ровным, она только спрашивала, и все.