"No, sir, said the Prime Minister, with the quick, decisive manner for which he was famous. "We have not done so, nor is it possible that we should do so. To inform the police must, in the long run, mean to inform the public. This is what we particularly desire to avoid."

"And why, sir?"

"Because the document in question is of such immense importance that its publication might very easily - I might almost say probably - lead to European complications of the utmost moment. It is not too much to say that peace or war may hang upon the issue. Unless its recovery can be attended with the utmost secrecy, then it may as well not be recovered at all, for all that is aimed at by those who have taken it is that its contents should be generally known."

"I understand. Now, Mr. Trelawney Hope, I should be much obliged if you would tell me exactly the circumstances under which this document disappeared."

"Нет, сэр," сказал премьер-министр в быстрой и решительной манере, которой он славился. "Мы этого не делали, да это и невозможно. Известить полицию - значит, в конечном счёте, известить общественность. А этого мы очень хотим избежать."

"Но почему, сэр?"

"Потому что документ, о котором идёт речь, такой огромной важности, что его обнародование может легко - я могу, пожалуй, сказать "наверняка" - приведёт к европейским осложнениям в самое ближайшее время. Не слишком много сказать, что вопросы мира или войны могут зависеть от него. Если сопровождение документа не может сопровождаться полной секретностью, то лучше его вообще не возвращать, поскольку те, кто его похитил, имеют своей целью сделать его содержание общеизвестным."

"Я понимаю. А теперь, мистер Трелони Хоуп, я буду Вам весьма признателен, если Вы расскажете мне подробно об обстоятельствах, при которых этот документ исчез."

"That can be done in a very few words, Mr. Holmes. The letter - for it was a letter from a foreign potentate - was received six days ago. It was of such importance that I have never left it in my safe, but have taken it across each evening to my house in Whitehall Terrace, and kept it in my bedroom in a locked despatch-box. It was there last night Of that I am certain. I actually opened the box while I was dressing for dinner and saw the document inside. This morning it was gone. The despatch-box had stood beside the glass upon my dressing-table all night. I am a light sleeper, and so is my wife. We are both prepared to swear that no one could have entered the room during the night. And yet I repeat that the paper is gone."

"Это можно сделать в нескольких словах, мистер Холмс. Письмо - а это было письмо от одного иностранного монаха - было получено шесть дней назад. Оно имело такое большое значение, что я не оставлял его в сейфе, а уносил с собой каждый вечер домой, на Уайтхолл-Террас и хранил в спальне, в запертом чемоданчике для официальных бумаг. Письмо было там вчера вечером. Я уверен в этом. Я открыл чемоданчик, когда одевался к обеду и видел, что документ внутри. Сегодня утром он пропал. Чемоданчик стоял около зеркала на моём туалетном столике всю ночь. Я сплю чутко, моя жена тоже. Мы оба готовы поклясться, что никто не входил в комнату ночью. Однако, повторяю, документ пропал."

"What time did you dine?"

"Half-past seven."

"How long was it before you went to bed?"

"My wife had gone to the theatre. I waited up for her. It was half-past eleven before we went to our room."

"Then for four hours the despatch-box had lain unguarded?"

"No one is ever permitted to enter that room save  the house-maid in the morning, and my valet, or my wife's maid, during the rest of the day. They are both trusty servants who have been with us for some time. Besides, neither of them could possibly have known that there was anything more valuable than the ordinary departmental papers in my despatch-box."

"В котором часу Вы обедали?"

"В половине восьмого."

"Сколько прошло времени, прежде чем Вы легли спать?"

"Моя жена ушла в театр. Я дожидался её. Мы ушли в спальню в половине двенадцатого."

"Значит, четыре часа чемоданчик лежал неохраняемым?"

"Никому не позволено входить а эту комнату кроме горничной утром и моего камердинера или камеристки моей жены в течение остальной части дня. Эти двое - верные слуги, которые служат у нас уже давно. Кроме того, ни один из них не мог знать, что что-то более ценное, чем обычные служебные бумаги, находится в моём чемоданчике."