I had intended "The Adventure of the Abbey Grange" to be the last of those exploits of my friend, Mr. Sherlock Holmes, which I should ever communicate to the public. This resolution of mine was not due to any lack of material, since I have notes of many hundreds of cases to which I have never alluded, nor was it caused by any waning interest on the part of my readers in the singular personality and unique methods of this remarkable man.

The real reason lay in the reluctance which Mr. Holmes has shown to the continued publication of his experiences. So long as he was in actual professional practice the records of his successes were of some practical value to him, but since he was definitely retired from London and betaked himself to study and bee-farming on the Sussex Downs, notoriety has become hateful to him, and he has peremptorily requested that his wishes in this matter should be strictly observed.

Я решил, что "Дело аббатства Грейндж" будет последним из тех подвигов моего друга, мистера Шерлока Холмса, о которых я поведаю общественности. Это моё решение связано не с недостатком материала, поскольку у меня есть записи о многих сотнях случаев, которые я никогда раньше не упоминал, также оно не было вызвано ослабевающим интересом моих читателей к своеобразной личности и уникальным методам этого замечательного человека.

Истинная причина заключается в нежелании, которое мистер Холмс проявил, чтобы его приключения продолжали появляться в печати. Пока он занимался профессиональной практикой, отчёты о его успехах представляли для него практическую ценность, но когда он окончательно покинул Лондон и посвятил себя изучению и разведению пчёл на холмах графства Суссекс, известность стала ему ненавистна и он настоятельно потребовал, чтобы его пожелания по этому вопросу строго соблюдались.

It was only upon my representing to him that I had given a promise that "The Adventure of the Second Stain" should be published when the times were ripe, and pointing out to him that it is only appropriate that this long series of episodes should culminate in the most important international case which he has ever been called upon to handle, that I at last succeeded in obtaining his consent that a carefully guarded account of the incident should at last be laid before the public. If it telling the story I seem to be somewhat vague in certain details, the public will readily understand that there is an excellent reason for my reticence.

It was, then, in a year, and even in a decade, that shall be nameless, that upon one Tuesday morning in autumn we found two visitors of European fame within the walls of our humble room in Baker Street. The one, austere, highnosed, eagle-eyed, and dominant, was none other than the illustrious Lord Bellinger, twice Premier of Britain. The other, dark, clear-cut, and elegant, hardly yet of middle age, and endowed with every beauty of body and of mind, was the Right Honourable Trelawney Hope, Secretary for European Affairs, and the most rising statesman in the country.

Только когда я объяснил ему, что дал обещание, что "История о втором пятне" будет опубликована, когда придет время и доказал ему, что будет очень уместно, если эта длинная серия эпизодов завершится самым важным международным делом, каким ему когда-либо приходилось заниматься, я наконец-то сумел получить его согласие, что тщательно оберегаемый отчёт об этом случае должен наконец стать известным публике. Если во время рассказа я покажусь довольно неопределённым в некоторых деталях, читатели легко поймут, что существует веская причина для моей сдержанности.

В году и даже десятилетии, которые будут неизвестными, однажды во вторник утром, осенью, мы приняли двух посетителей, пользующихся европейской известностью, в стенах нашей скромной квартиры на Бейкер-Стрит. Один, строгий, надменный, с орлиным взором, властный, был не кто иной, как знаменитый лорд Беллинджер, дважды премьер-министр Великобритании. Второй, тёмный, с правильными чертами лица, элегантный, едва ли достигший среднего возраста, одарённый красотой тела и тонкостью ума, был достопочтенный Трелони Хоуп, министр по европейским делам, самый многообещающий государственный деятель в стране.

That sat side by side upon our paper-littered settee, and it was easy to see from their worn and anxious faces that it was business of the most pressing importance which had brought them. The Premier's thin, blue-veined hands were clasped tightly over the ivory head of his umbrella, and his gaunt, ascetic face looked groomily from Holmes to me. The European Secretary pulled nervously at his moustache and fidgeted with the seals of his watchchain.

"When I discovered my loss, Mr. Holmes, which was at eight o'clock this morning, I at once informed the Prime Minister. It was at his suggestion that we have both come to you."

"Have you informed the police?"

Они сели рядом на заваленный бумагами диван и по их утомлённым лицам легко было понять, что срочное де.ло чрезвычайной важности привело их сюда. Худые, с просвечивающими венами, руки премьер-министра крепко сжимали костяной наконечник его зонта, а его худое аскетическое лицо строго смотрело то на Холмса, то на меня. Министр по европейским делам нервно теребил усы и перебирал брелоки на цепочке часов.

"Когда я обнаружил пропажу, мистер Холмс, это произошло в восемь часов этим утром, я сразу же известил премьер-министра. Это он предложил, чтобы мы пришли к вам."

"Вы известили полицию?"