Agatha Christie 'Five Little Pigs' - Агата Кристи 'Пять поросят'

Mr Caleb Jonathan lived in Essex. After a courteous exchange of letters, Poirot received an invitation, almost royal in its character, to dine and sleep. The old gentleman was decidedly a character. After the insipidity of young George Mayhew, Mr Jonathan was like a glass of his own vintage port.

He had his own methods of approach to a subject, and it was not until well on towards midnight, when sipping a glass of fragrant old brandy, that Mr Jonathan really unbent. In oriental fashion he had appreciated Hercule Poirot’s courteous refusal to rush him in any way. Now, in his own good time, he was willing to elaborate the theme of the Crale family.

"Our firm, of course, has known many generations of the Crales. I knew Amyas Crale and his father, Richard Crale, and I can remember Enoch Crale-the grandfather. Country squires, all of them, thought more of horses than human beings. They rode straight, liked women, and had no truck with ideas. They distrusted ideas. But Richard Crale’s wife was cram full of ideas-more ideas than sense. She was poetical and musical-she played the harp, you know. She enjoyed poor health and looked very picturesque on her sofa. She was an admirer of Kingsley. That’s why she called her son Amyas. His father scoffed at the name-but he gave in.

Amyas Crale profited by his mixed inheritance. He got his artistic trend from his weakly mother, and his driving power and ruthless egoism from his father. All the Crales were egoists. They never by any chance saw any point of view but their own."

Мистер Кэлеб Джонатан жил в Эссексе. После вежливого обмена письмами Пуаро получил приглашение, чуть ли не королевское по тону, отобедать и переночевать. Старый джентльмен, несомненно, был большим оригиналом. После пресного Джорджа Мейхью мистер Джонатан напоминал стакан выдержанного портвейна его собственного разлива.

У него были собственные методы подхода к интересующей собеседника теме, а поэтому только ближе к полуночи, попивая ароматный марочный коньяк, мистер Джонатан наконец расслабился. На восточный манер он по достоинству оценил тактичность Эркюля Пуаро, который не торопил его. Вот теперь, на досуге, он был готов подробно поговорить о семье Крейлов.

"Наша фирма знала не одно поколение этой семьи. Я лично был знаком с Эмиасом Крейлом и его отцом, Ричардом Крейлом. Помню я и Инока Крейла, деда. Все они были деревенские сквайры, думали больше о лошадях, чем о людях. Держались в седле прямо, любили женщин, и мысли их не обременяли. К мыслям они относились с подозрением. Зато жена Ричарда Крейла была до отказа набита идеями — больше идей, чем здравого смысла. Она писала стихи, любила музыку — даже играла на арфе. Она была не крепкого здоровья и очень живописно смотрелась у себя на диване. Она была поклонницей Кингсли и поэтому назвала своего сына Эмиасом. Отцу имя не нравилось, но перечить он не стал.

Эмиасу Крейлу качества, унаследованные от столь разных родителей, пошли только на пользу. От болезненной матери он унаследовал художественный дар, а от отца — энергию и невероятный эгоизм. Все Крейлы были себялюбцы. Никогда и ни при каких обстоятельствах они не признавали иной точки зрения, кроме собственной."

Tapping with a delicate finger on the arm of his chair, the old man shot a shrewd glance at Poirot.

"Correct me if I am wrong, M. Poirot, but I think you are interested in-character, shall we say?"

Poirot replied. "That, to me, is the principal interest of all my cases."

"I can conceive of it. To get under the skin, as it were, of your criminal. How interesting. How absorbing. Our firm, of course, have never had a criminal practice. We should not have been competent to act for Mrs Crale, even if taste had allowed. Mayhews, however, were a very adequate firm. They briefed Depleach-they didn’t perhaps show much imagination there-still, he was very expensive and, of course, exceedingly dramatic! What they hadn’t the wits to see was that Caroline would never play up in the way he wanted her to. She wasn’t a dramatic woman."

"What was she?" asked Poirot. "It is that that I am chiefly anxious to know."

"Yes, yes-of course. How did she come to do what she did? That is the really vital question. I knew her, you know, before she married. Caroline Spalding, she was. A turbulent unhappy creature. Very alive. Her mother was left a widow early in life and Caroline was devoted to her mother. Then the mother married again-there was another child. Yes-yes, very sad, very painful. These young, ardent, adolescent jealousies."

"She was jealous?"

"Passionately so. There was a regrettable incident. Poor child, she blamed herself bitterly afterwards. But you know, M. Poirot, these things happen. There is an inability to put on the brakes. It comes-it comes with maturity."

Постучав тонким пальцем по ручке кресла, старик окинул Пуаро хитрым взглядом.

"Поправьте меня, если я не прав, мсье Пуаро, но, по-моему, вы интересуетесь... характером, так сказать?"

"Во всех моих расследованиях, ответил Пуаро,— это меня интересует больше всего.

"Я вас понимаю. Вам хочется залезть в шкуру преступника. Очень интересно и увлекательно. Наша фирма никогда не занималась уголовной практикой, и поэтому мы не сочли себя достаточно компетентными действовать в интересах миссис Крейл, хотя это было бы вполне уместно. Мейхью вполне же отвечали требованиям. Они готовили документы для Деплича — возможно, им не хватило широты,— он требовал больших затрат и умел производить яркое впечатление. Однако у них недостало ума сообразить, что Кэролайн никогда не будет вести себя так, как от нее требовалось. Она не умела притворяться."

"А что она собой представляла?" спросил Пуаро. "Вот это мне больше всего хотелось бы знать."

"Да, да, конечно. Почему она совершила то, что совершила? Вот самый главный вопрос. Видите ли, я знал ее еще до замужества. Кэролайн Сполдинг — это очень несчастное существо, хотя от природы очень жизнерадостное. Ее мать рано овдовела, и Кэролайн была к ней очень привязана. Затем мать вышла замуж снова, родился ребенок, появление которого Кэролайн восприняла крайне болезненно. С неистовой, по-юношески пылкой ревностью."

"Она ревновала?"

"Страстно. И произошел весьма прискорбный инцидент. Бедное дитя, она впоследствии горько раскаивалась в случившемся. Но, как вам известно, мсье Пуаро, подобные эпизоды случаются в нашей жизни. Человек не всегда умеет сдерживаться. Это приходит потом, со зрелостью."

Poirot said: "What happened?"

"She struck the child-the baby-flung a paperweight at her. The child lost the sight of one eye and was permanently disfigured."

Mr Jonathan sighed. He said:

"You can imagine the effect a simple question on that point had at the trial."

He shook his head: "It gave the impression that Caroline Crale was a woman of ungovernable temper. That was not true. No, that was not true." He paused and then resumed:

"Caroline Spalding came often to stay at Alderbury. She rode well, and was keen. Richard Crale was fond of her. She waited on Mrs Crale and was deft and gentle-Mrs Crale also liked her. The girl was not happy at home. She was happy at Alderbury. Diana Crale, Amyas’s sister, and she were by way of being friends. Philip and Meredith Blake, boys from the adjoining estate, were frequently at Alderbury. Philip was always a nasty, money-grubbing little brute. I must confess I have always had a distaste for him. But I am told that he tells a very good story and that he has the reputation of being a staunch friend. Meredith was what my contemporaries used to call Namby Pamby. Liked botany and butterflies and observing birds and beasts. Nature study they call it nowadays. Ah, dear-all the young people were a disappointment to their parents. None of them ran true to type-huntin’, shootin’, fishin’. Meredith preferred watching birds and animals to shooting or hunting them, Philip definitely preferred town to country and went into the business of money-making. Diana married a fellow who wasn’t a gentleman-one of the temporary officers in the war. And Amyas, strong, handsome, virile Amyas, blossomed into being a painter, of all things in the world. It’s my opinion that Richard Crale died of the shock.

оглавление

"Так что же произошло?" спросил Пуаро.

"Она швырнула в малышку пресс-папье. Ребенок ослеп на один глаз и получил увечье на всю жизнь."

Мистер Джонатан вздохнул.

"Можете себе представить, каков был эффект от единственного заданного на этот счет вопроса во время суда."

Он покачал головой. "Создалось впечатление, что Кэролайн была женщиной с необузданным темпераментом. Что ни в коей мере не соответствовало истине. Нет, не соответствовало." Он остановился, затем заключил:

"Кэролайн Сполдинг часто приезжала гостить в Олдербери. Она хорощо ездила верхом, была умна. Ричарду Крейлу она очень нравилась. Она ухаживала за миссис Крейл и делала это умело и заботливо, а потому миссис Крейл тоже к ней благоволила. Дома она не была счастлива, зато в Олдербери ее встречали тепло. Она подружилась и с Дианой Крейл, сестрой Эмиаса. В Олдербери часто приезжали из соседней усадьбы братья Филип и Мередит Блейки. Филип всегда был мерзким негодяем и стяжателем. Мне он никогда не нравился. Но я слышал, что он умеет рассказывать забавные истории и считается верным другом. Мередит был, как говаривали в мое время, сентиментально-чувствительным. Увлекался ботаникой и бабочками, наблюдал за птицами и животными. Теперь это называется «изучать природу». О боже, все эти молодые люди были разочарованием для своих родителей. Никто из них не занимался тем, чем положено: охотой, стрельбой, рыбной ловлей. Мередит очень любил наблюдать за пти¬цами и животными, а не стрелять в них. Филип явно предпочитал деревне город и занялся добыванием денег. Диана вышла замуж за человека, который не считался джентльменом. Он был офицером, но только во время войны. А Эмиас, сильный, красивый, энергичный, сделался художником! Что и свело, я убежден, Ричарда Крейла в могилу.

And in due course Amyas married Caroline Spalding. They’d always fought and sparred, but it was a love match all right. They were both crazy about each other. And they continued to care. But Amyas was like all the Crales, a ruthless egoist. He loved Caroline but he never once considered her in any way. He did as he pleased. It’s my opinion that he was as fond of her as he could be of anybody-but she came a long way behind his art. That came first. And I should say at no time did his art give place to a woman. He had affairs with women-they stimulated him-but he left them high and dry when he’d finished with them. He wasn’t a sentimental man, nor a romantic one. And he wasn’t entirely a sensualist either. The only woman he cared a button for was his own wife. And because she knew that she put up with a lot. He was a very fine painter, you know. She realized that, and respected it. He chased off in his amorous pursuits and came back again-usually with a picture to show for it.

It might have gone on like that if it hadn’t come to Elsa Greer. Elsa Greer-’ Mr Jonathan shook his head."

Со временем Эмиас женился на Кэролайн Сполдинг. Они всегда спорили и ссорились, но брак этот был, несомненно, по любви. Они безумно любили друг друга. И по прошествии лет продолжали любить. Но Эмиас, как и все Крейлы, был жестоким эгоистом. Он любил Кэролайн, но никогда с ней не считался. Он поступал так, как ему хотелось. По-моему, он любил её настолько, насколько вообще был способен любить; прежде всего для него существовало его искусство. И никогда ни одной женщине не удалось взять верх над искусством. У него были многочисленные романы — это его вдохновляло,— но как только женщины ему надоедали, он безжалостно их бросал. Он не был ни сентиментальным, ни романтиком. И сластолюбцем тоже не был. Единственной женщиной, которая его немного интересовала, была его жена. И поскольку она это знала, то многое ему прощала. Он был отличным художником, она это понимала и почитала его талант. Он же бегал за женщинами, но всегда возвращался домой, чтобы, вдохновившись очередным романом, написать новую картину.

Так бы они и жили, если бы не появилась Эльза Грир. Эльза Грир...— И мистер Джонатан покачал головой."

Poirot said: "What of Elsa Greer?"

Mr Jonathan said unexpectedly:

"Poor child. Poor child."

Poirot said: "So you feel like that about her?"

"Maybe it is because I am an old man, but I find, M. Poirot, that there is something about the defencelessness of youth that moves me to tears. Youth is so vulnerable. It is so ruthless-so sure. So generous and so demanding."

Getting up, he crossed to the bookcase. Taking out a volume he opened it, turned the pages, and then read out:

‘ If that thy bent of love be honourable,

The purpose marriage, send me word tomorrow

By one that I’ll procure to come to thee,

Where and what time thou wilt perform the rite,

And all my fortunes at thy foot I’ll lay,

And follow thee my lord throughout the world. ’

"Что — Эльза Грир?" спросил Пуаро.

И вдруг мистер Джонатан вздохнул:

"Бедное, бедное дитя!"

"Вот какое у вас к ней отношение?" удивился Пуаро.

" Быть может, это из-за того, что я уже старик, но, по-моему, мсье Пуаро, в молодости есть какая-то незащищенность, и это трогает до слез. Молодость так ранима и в то же время безжалостна и самоуверенна. Она так великодушна и так требовательна."

Он встал и подошел к книжному шкафу. Вынув оттуда томик, он перелистал страницы и начал читать:

'...Если искренне ты любишь

И думаешь о браке — завтра утром

Ты с посланной моею дай мне знать,

Где и когда обряд свершить ты хочешь, -

И я сложу всю жизнь к твоим ногам

И за тобой пойду на край Вселенной.'

There speaks love allied to youth, in Juliet’s words. No reticence, no holding back, no so-called maiden modesty. It is the courage, the insistence, the ruthless force of youth. Shakespeare knew youth. Juliet singles out Romeo. Desdemona claims Othello. They have no doubts, the young, no fear, no pride."

Poirot said thoughtfully: "So to you Elsa Greer spoke in the words of Juliet?"

"Yes. She was a spoiled child of fortune-young, lovely, rich. She found her mate and claimed him-no young Romeo, a married, middle-aged painter. Elsa Greer had no code to restrain her, she had the code of modernity. 'Take what you want-we shall only live once!'"

He sighed, leaned back, and again tapped gently on the arm of his chair.

"A predatory Juliet. Young, ruthless, but horribly vulnerable! Staking everything on the one audacious throw. And seemingly she won…and then-at the last moment-death steps in-and the living, ardent, joyous Elsa died also. There was left only a vindictive, cold, hard woman, hating with all her soul the woman whose hand had done this thing." His voice changed: "Dear, dear. Pray forgive this little lapse into melodrama. A crude young woman-with a crude outlook on life. Not, I think, an interesting character.Rose white youth, passionate, pale, etc. Take that away and what remains? Only a somewhat mediocre young woman seeking for another life-sized hero to put on an empty pedestal."

оглавление

Словами Джульетты говорит сама молодость. Никакого умалчивания, никакой скрытности, никакой так называемой девичьей скромности. Только отвага, настойчивость, кипучая молодая энергия. Шекспир понимал молодых. Джульетта находит Ромео. Дездемона требует Отелло. Эти молодые, они не ведают сомнений, страха, гордости:

"Значит, Эльза Грир представляется вам в образе Джульетты?" задумчиво спросил Пуаро.

"Да. Она была дитя удачи — юная, красивая, богатая. Она нашла своего Ромео и предъявила на него права. Пусть он не был юным, ее Ромео, пусть не был свободен. Эльза Грир не знала условностей, она была современной женщиной, девиз которой: 'Живем ведь только раз!'"

Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и снова тихонько постучал по ручке.

"Джульетта-хищница. Молодая, безжалостная, но ранимая! Она смело ставит на кон все, что у нее есть, и выигрывает... Но в последнюю минуту является смерть. Жизнерадостная, веселая, пылкая Эльза тоже умирает. Остается мстительная, холодная, жестокая, всей душой ненавидящая ту, которая ей помешала. Боже милостивый,"  голос его изменился  "простите за этот маленький экскурс в мелодраму. Идущая напролом молодая женщина! Нет, ничего интересного в ней нет. Бледно- розовая юность, страстная, уязвимая и так далее. Если это убрать, то что останется? Заурядная молодая женщина в поисках героя, чтобы возвести его на пьедестал."

Poirot said: "If Amyas Crale had not been a famous painter..."

Mr Jonathan agreed quickly: "Quite-quite. You have taken the point admirably. The Elsas of this world are hero-worshippers. A man must have done something, must be somebody…Caroline Crale, now, could have recognized quality in a bank clerk or an insurance agent! Caroline loved Amyas Crale the man, not Amyas Crale the painter. Caroline Crale was not crude-Elsa Greer was. But she was young and beautiful and to my mind infinitely pathetic."

Hercule Poirot went to bed thoughtful. He was fascinated by the problem of personality.

To Edmunds, the clerk, Elsa Greer was a hussy, no more, no less.

To old Mr Jonathan she was the eternal Juliet.

And Caroline Crale?

Each person had seen her differently. Montague Depleach had despised her as a defeatist-a quitter. To young Fogg she had represented Romance. Edmunds saw her simply as a ‘lady’. Mr Jonathan had called her a stormy, turbulent creature. How would he, Hercule Poirot, have seen her?

On the answer to that question depended, he felt, the success of his quest.

So far, not one of the people he had seen had doubted that whatever else she was, Caroline Crale was also a murderess.

"Не будь Эмиас Крейл знаменитым художником..." начал Пуаро.

"Именно, именно,"— поспешил согласиться мистер Джонатан. "Вы попали в самую точку. Нынешние Эльзы обожают героев. Мужчина должен чего-то до-биться, быть кем-то... Кэролайн Крейл мог бы понра-виться и банковский клерк, и страховой агент. Кэролайн любила в Эмиасе мужчину, а не художника. Кэролайн Крейл не шла напролом — в отличие от Эльзы Грир, которая шла... Но Эльза была молодой, красивой и, на мой взгляд трогательной."

Эркюль Пуаро ложился спать в задумчивости. Его мысли были заняты проблемой личности.

Клерку Эдмундсу Эльза Грир представлялась дерзкой, развязной девчонкой, не более того.

Старому мистеру Джонатану — вечной Джульеттой.

А Кэролайн Крейл?

Каждый видел ее по-своему. Монтегю Деплич презирал ее за нежелание бороться. Молодому Фоггу она казалась воплощением романтики, Эдмунде видел в ней леди. Мистер Джонатан назвал ее очень несчастным существом. Какой показалась бы она ему, Эркюлю Пуаро?

От ответа на этот вопрос зависел успех его расследо-вания.

Пока никто из тех, с кем он беседовал, не высказывал сомнения, что, какой бы она им ни казалась, Кэролайн Крейл была убийцей.