Hercule Poirot looked a little astonished by the outburst. He took her by the arm and gave her a friendly little shake.

"You will feel better for having said that!"

"I just hate her. I've never hated anyone so much at first sight."

"Magnificent."

Rosalie looked at him doubtfully. Then her mouth twitched and she laughed.

"Bien (фр.)," said Poirot, and laughed too. They proceeded amicably back to the hotel.

"I must find mother," said Rosalie, as they came into the cool dim hall.

Poirot passed out on the terrace overlooking the Nile. Here were little tables set for tea, but it was early still. He stood for a few moments looking down on to the river then strolled down through the gardens.

Some people were playing tennis in the hot sun. He paused to watch them for a while, then went on down the steep path. It was there, sitting on a bench overlooking the Nile, that he came upon the girl of Chez Ma Tante. He recognised her at once. Her face, as he had seen it that night, was securely etched upon his memory. The expression on it now was very different. She was paler, thinner, and there were lines that told of a great weariness and misery of spirit.

Эркюль Пуаро выглядел слегка изумлённым такой вспышкой. Он взял её под руку и дружески встряхнул.

"Выговоритесь, и Вам станет легче."

"Я просто ненеавижу её. Впервые так ненавижу человека с первого взгляда."

"Великолепно!"

Розали посмотрела на него с сомнением. У неё дёрнулся рот и он а рассмеялась.

"Хорошо," сказал Пуаро, также рассмеявшись. И они мирно направились назад к отелю.

"Я должна найти маму," сказала Розали, когда они вошли в прохладный, тусклый холл.

Пуаро прошёл на террасу с видом на Нил. Несмотря на раннее время, столики были накрыты к чаю. Он постоял несколько мгновений, затем спустился вниз через сад.

Там были люди, играющие в теннис под палящим солнцем. Он остановился посмотреть, затем сошёл крутой тропинкой вниз. Там, на скамейке лицом к Нилу сидела та самая девушка, которую он видел в ресторане "У тётушки." Он сразу узнал её. Её лицо, которое он видел в тот вечер, надёжно запечатлелось в его памяти. Но выражение на нем теперь было совсем другое. Она была бледнее, худее, и что-то на нём говорило об огромной усталости и страдании духа.