It was lovely summer weather in the country, and the golden corn, the green oats, and the haystacks piled up in the meadows looked beautiful. The stork walking about on his long red legs chattered in the Egyptian language, which he had learnt from his mother. The corn-fields and meadows were surrounded by large forests, in the midst of which were deep pools. It was, indeed, delightful to walk about in the country. In a sunny spot stood a pleasant old farm-house close by a deep river, and from the house down to the water side grew great burdock leaves, so high, that under the tallest of them a little child could stand upright. The spot was as wild as the centre of a thick wood. In this snug retreat sat a duck on her nest.

She was beginning to get tired of her task, for the little ones were a long time coming out of their shells, and she seldom had any visitors. The other ducks liked much better to swim about in the river than to climb the slippery banks, and sit under a burdock leaf, to have a gossip with her.

At length one shell cracked, and then another, and from each egg came a living creature that lifted its head and cried,

"Peep, peep!"

"Quack, quack," said the mother, and then they all quacked as well as they could, and looked about them on every side at the large green leaves. Their mother allowed them to look as much as they liked, because green is good for the eyes.

В деревне стояла прекрасная летняя погода, и золотая кукуруза, зелёный овёс и стога сена, сваленные на лугах, выглядели прекрасно. По зеленому лугу расхаживал длинноногий аист, болтая на египетском языке, которому он выучился у своей матери. Кукурузные поля и луга были окружены обширным лесом, в центре которого располагались глубокие озёра. Прогуливаться в деревне было воистину чудесно.  Старая усадьба, освещённая солнцем, стояла рядом с глубокой речкой, а от от дома вниз к воде росли такие огромные листья лопуха, что под самыми высокими из них мог поместить маленький ребёнок в полный рост. В этом месте было так же дико, как в чаще глухого леса. Вот там-то и  сидела утка на своём гнезде.

Она начала уставать от своего занятия, малыши не торопились покидать свою скорлупу, и её редко навещали. Другим уткам больше нравилось плавать по речке, чем сидеть в лопухе да сплетничать вместе с нею.

Наконец треснула одна скорлупа, затем другая, и из каждого яйца стали появляться живые творения, чтобы поднять головы и закричать:

"Пип-пип!"

"Кряк-кряк," сказала мама. Затем они накрякались вдоволь и стали смотреть вокруг во все стороны на огромные зелёные листья. Их мать позволяла им глазеть столько, сколько вздумается, потому что зелёный цвет полезен для глаз.

"How large the world is," said the young ducks, when they found how much more room they now had than while they were inside the egg-shell.

"Do you imagine this is the whole world?" asked the mother; "Wait till you have seen the garden; it stretches far beyond that to the parson’s field, but I have never ventured to such a distance. Are you all out?" she continued, rising, "No, I declare, the largest egg lies there still. I wonder how long this is to last, I am quite tired of it!" And she seated herself again on the nest.

"Well, how are you getting on?" asked an old duck, who paid her a visit.

"One egg is not hatched yet," said the duck, "it will not break. But just look at all the others, are they not the prettiest little ducklings you ever saw? They are the image of their father, who is so unkind, he never comes to see."

"Let me see the egg that will not break," said the duck; "I have no doubt it is a turkey’s egg. I was persuaded to hatch some once, and after all my care and trouble with the young ones, they were afraid of the water. I quacked and clucked, but all to no purpose. I could not get them to venture in. Let me look at the egg. Yes, that is a turkey’s egg; take my advice, leave it where it is and teach the other children to swim."

"I think I will sit on it a little while longer," said the duck; "as I have sat so long already, a few days will be nothing."

"Please yourself," said the old duck, and she went away. At last the large egg broke, and a young one crept forth crying:

"Peep, peep."

It was very large and ugly! The duck stared at it and exclaimed, "It is very large and not at all like the others. I wonder if it really is a turkey. We shall soon find it out, however when we go to the water. It must go in, if I have to push it myself."

"Ах, как велик мир!"  сказали утята, когда они увидели, как много места вокруг, чем когда они были внутри яичной скорлупы. "

"Вы думаете, это весь мир?" спросила утка. "Подождите, вы ещё не видели сад, он тянется далеко до пасторского сада, но я никогда не решалась на такие расстояния. Все вышли?" продолжала она, поднимаясь, "Нет, я так и знала, большое яйцо всё ещё там. Интересно, сколько ещё это продлится, я так устала!" И она снова уселась на яйца.

"Ну, как дела?"  спросила старая утка, которая нанесла ей визит.

"Одно яйцо никак не вылупится," сказала утка. "Всё никак не лопается. Зато посмотри на тех других малюток, что уже вылупились, разве это не самые прекрасные утята, которых ты когда-либо видела? Они просто копия своего отца, который даже не пришёл на них взглянуть."

"Покажи-ка мне то яйцо, которое не лопается,"  сказала утка. "Я не сомневаюсь, что оно индюшачье. Мне однажды довелось высиживать индюшачьи яйца. А сколько забот и трудностей было у меня потом с этими малышами, они очень боятся воды. Уж я и шипела, и крякала - всё напрасно. Так и не смогла заставить их рискнуть.  Дай-ка я еще раз взгляну. Ну, так и есть! Индюшечье! Брось-ка его да ступай учи своих деток плавать!

"Нет, я, пожалуй, посижу," сказала  утка.  "Сижу уже так долго, что несколько дней для меня - ничто."

"Ну и сиди! - сказала старая утка и ушла. Наконец большое яйцо треснуло, и малютка вывалился и запищал:

"Пип! Пип!"

Но какой же он был большой и уродливый! Утка оглядела его и воскликнула: "Ужасный урод!"  сказала она.  "И совсем не похож на других! Уж не индюшонок ли это в самом деле? Ну, да в воде-то он у меня побывает, хоть бы мне пришлось столкнуть его туда силой!"

On the next day the weather was delightful, and the sun shone brightly on the green burdock leaves, so the mother duck took her young brood down to the water, and jumped in with a splash.

"Quack, quack," cried she, and one after another the little ducklings jumped in. The water closed over their heads, but they came up again in an instant, and swam about quite prettily with their legs paddling under them as easily as possible, and the ugly duckling was also in the water swimming with them.

"Oh," said the mother, "that is not a turkey. How well he uses his legs, and how upright he holds himself! He is my own child, and he is not so very ugly after all if you look at him properly. Quack, quack! Come with me now, I will take you into grand society, and introduce you to the farmyard, but you must keep close to me or you may be trodden upon; and, above all, beware of the cat.”

When they reached the farmyard. There was a great disturbance, two families were fighting for an eel’s head, which, after all, was carried off by the cat.

"See, children, that is the way of the world," said the mother duck, whetting her beak, for she would have liked the eel’s head herself.

"Come, now, use your legs, and let me see how well you can behave. You must bow your heads prettily to that old duck yonder; she is the highest born of them all, and has Spanish blood, therefore, she is well off. Don’t you see she has a red flag tied to her leg, which is something very grand, and a great honor for a duck; it shows that every one is anxious not to lose her, as she can be recognized both by man and beast. Come, now, don’t turn your toes, a well-bred duckling spreads his feet wide apart, just like his father and mother, in this way. Now bend your neck, and say "Quack."

На другой день погода стояла чудесная, зеленый лопух был залит солнцем. Утка-мать со всей своей семьей отправилась к канаве. Бултых! - и она очутилась в воде.

"Кряк-кряк!" крикнула она, и утята один за другим тоже прыгнули в воду. Сначала вода покрыла их с головой, но они сейчас же вынырнули и отлично поплыли вперед. Лапки у них так и заработали, так и заработали. Даже гадкий гадкий утёнок плавал со всеми.

"Ох!" сказала утка. "Это не индюшонок." Как славно гребет лапками! И как прямо держится! Это мой собственный ребёнок. Да он вовсе не так дурен, если хорошенько присмотреться к нему. Кряк-кряк! Следуйте за мной и я введу вас в общество - мы отправимся на птичий двор. Только держитесь ко мне поближе, чтобы кто-нибудь не наступил на вас, и, кроме того, берегитесь кошек!"

Скоро они добралась до птичьего двора. Какая там была суматоха! Два утиных семейства дрались из-за головки угря. И в конце концов эта головка досталась кошке.

"Смотрите, детки, вот так всегда и бывает в жизни!"  сказала утка-мать и облизнула язычком клюв - она и сама была не прочь отведать угриной головки.

"Ну, ну, шевелите лапками! И покажите мне, насколько хорошо вы умеете себя вести. Вы должны поклониться вон той старой утке! Она здесь знатнее всех. Она испанской породы и потому такая жирная. Видите, у нее на лапке красный лоскуток!  Это высшее отличие, какого только может удостоиться утка. Это значит, что ее не хотят потерять, - по этому лоскутку ее сразу узнают и люди и животные. Ну, живо! Да не выворачивайте пальцы, воспитанный утенок должен держать лапы широко, как его отец и мать. Теперь наклоните головки и скажите: 'Кряк!'"

The ducklings did as they were bid, but the other duck stared, and said, "Look, here comes another brood, as if there were not enough of us already! And what a queer looking object one of them is. We don’t want him here!" And then one flew out and bit him in the neck.

"Let him alone," said the mother; "He is not doing any harm."

"Yes, but he is so big and ugly," said the spiteful duck “and therefore he must be turned out.”

"The others are very pretty children," said the old duck, with the rag on her leg, "all but that one; I wish his mother could improve him a little."

"That is impossible, your grace," replied the mother; "he is not pretty; but he has a very good disposition, and swims as well or even better than the others. I think he will grow up pretty, and perhaps be smaller; he has remained too long in the egg, and therefore his figure is not properly formed;"

And then she stroked his neck and smoothed the feathers, saying, "It is a drake, and therefore not of so much consequence. I think he will grow up strong, and able to take care of himself."

"The other ducklings are graceful enough," said the old duck. "Now make yourself at home, and if you can find an eel’s head, you can bring it to me."

And so they made themselves comfortable; but the poor duckling, who had crept out of his shell last of all, and looked so ugly, was bitten and pushed and made fun of, not only by the ducks, but by all the poultry.

“He is too big!” they all said, and the turkey cock, who had been born into the world with spurs, and fancied himself really an emperor, puffed himself out like a vessel in full sail, and flew at the duckling, and became quite red in the head with passion, so that the poor little thing did not know where to go, and was quite miserable because he was so ugly and laughed at by the whole farmyard!

Утята так и сделали. Но другие утки оглядели их и громко заговорили:  "Ну вот, еще целая орава! Точно без них нас мало было! А один-то какой странный! Такой нам здесь не нужен!" И сейчас же одна утка подлетела и клюнула его в шею.

"Оставьте его в покое!"  сказала утка-мать.  "Ведь он вам ничего не сделал!"

"Да, но какой-то он большой и уродливый," прошипела злая утка. "Поэтому не мешает его немного проучить.

А старая утка с красным лоскутком на лапке сказала: "Славные у тебя детки! Все, кроме одного...  Хорошо бы его немного подправить."

"Это никак невозможно, ваша милость,"  ответила утка-мать. - Он некрасив - это правда, но у него доброе сердце. А плавает он не хуже, смею даже сказать - лучше других. Я думаю, со временем он выровняется и станет поменьше. Он слишком долго пролежал в яйце и потому немного перерос."

И она разгладила клювом перышки на его спине, говоря: "Кроме того, он селезень, а селезню красота не так уж нужна. Я думаю, он вырастет сильным и сможет позаботиться о себе."

"Остальные утята очень, очень милы," - сказала старая утка.  "Ну, будьте как дома, а если найдете угриную головку, можете принести ее мне."

И вот утята стали вести себя как дома, только бедному утенку, который вылупился позже других и был такой гадкий, никто не давал проходу. Его клевали, толкали и дразнили не только утки, но и все остальные птицы.

"Слишком велик!"  говорили они. А индийский петух, который родился со шпорами на ногах и потому воображал себя чуть не императором, надулся и, словно корабль на всех парусах, подлетел прямо к утенку, поглядел на него и сердито залопотал, гребешок у него так и налился кровью. Бедный утенок просто не знал, что ему делать, куда деваться. И надо же было ему уродиться таким гадким, что весь птичий двор смеется над ним!

So it went on from day to day till it got worse and worse. The poor duckling was driven about by every one; even his brothers and sisters were unkind to him, and would say, "Ah, you ugly creature, I wish the cat would get you." And his mother said she wished he had never been born. The ducks pecked him, the chickens beat him, and the girl who fed the poultry kicked him with her feet. So at last he ran away, frightening the little birds in the hedge as he flew over the palings.

"They are afraid of me because I am ugly," he said. So he closed his eyes, and flew still farther, until he came out on a large moor, inhabited by wild ducks. Here he remained the whole night, feeling very tired and sorrowful. In the morning, when the wild ducks rose in the air, they stared at their new comrade.

"What sort of a duck are you?" they all said, coming round him.

He bowed to them, and was as polite as he could be, but he did not reply to their question.

"You are exceedingly ugly," said the wild ducks, "but that will not matter if you do not want to marry one of our family."

Poor thing! He had no thoughts of marriage! All he wanted was permission to lie among the rushes, and drink some of the water on the moor. After he had been on the moor two days, there came two wild geese, or rather goslings, and were very saucy.

"Listen, friend," said one of them to the duckling, “you are so ugly, that we like you very well. Will you go with us, and become a bird of passage? Not far from here is another moor, in which there are some pretty wild geese, all unmarried. It is a chance for you to get a wife."

Так продолжалось изо дня в день, и становилось еще хуже. Все гнали бедного утенка, даже братья и сестры сердито говорили ему: “Хоть бы кошка утащила тебя, несносный урод!” А мать говорила, что она хотела бы, чтобы он  никогда не родился. Утки щипали его, куры клевали, а девушка, которая давала птицам корм, отталкивала его ногою. Наконец утенок не выдержал. Он перебежал через двор и, распустив свои неуклюжие крылышки, кое-как перевалился через забор, напугав маленьких птичек.

"Это оттого, что я такой гадкий,"  подумал утенок и, зажмурив глаза, бросился бежать, сам не зная куда. Он бежал до тех пор. пока не очутился в болоте, где жили дикие утки. Тут он провел всю ночь. Бедный утенок устал, и ему было очень грустно. Утром дикие утки проснулись в своих гнездах и увидали нового товарища.

"Это что за птица?  спросили они, окружив его.

Утенок  кланялся им, был вежлив, как мог, но на их вопрос  не ответил.

"Ну и гадкий же ты!"  сказали дикие утки.  "Впрочем, нам до этого нет никакого дела, лишь бы не захотел жениться на ком-нибудь из нашей семьи."

Бедняжка! Где уж ему было и думать о женитьбе! Лишь бы ему позволили жить в камышах да пить болотную воду. Так просидел он в болоте два дня. На третий день туда прилетели два диких гусака. Они  очень важничали.

"Слушай, дружище!"  сказали они.  "Ты такой гадкий, что вполне нам нравишься. Пойдём с нами, станешь перелётной птицей. Здесь поблизости есть еще болото, там живут премиленькие дикие гусыни-барышни,  все не замужем.  У тебя есть шанс найти там жену."

"Pop, pop," sounded in the air, and the two wild geese fell dead among the rushes, and the water was tinged with blood. "Pop, pop," echoed far and wide in the distance, and whole flocks of wild geese rose up from the rushes.

The sound continued from every direction, for the sportsmen surrounded the moor, and some were even seated on branches of trees, overlooking the rushes. The blue smoke from the guns rose like clouds over the dark trees, and as it floated away across the water. A number of sporting dogs bounded in among the rushes, which bent beneath them wherever they went. How they terrified the poor duckling!

He turned away his head to hide it under his wing, and at the same moment a large terrible dog passed quite near him. His jaws were open, his tongue hung from his mouth, and his eyes glared fearfully. He thrust his nose close to the duckling, showing his sharp teeth, and then, 'splash, splash,' he went into the water without touching him,

"Oh," sighed the duckling, "how thankful I am for being so ugly; even a dog will not bite me."

And so he lay quite still, while the shot rattled through the rushes, and gun after gun was fired over him. It was late in the day before all became quiet, but even then the poor young thing did not dare to move.He waited quietly for several hours, and then, after looking carefully around him, hastened away from the moor as fast as he could. He ran over field and meadow till a storm arose, and he could hardly struggle against it.

"Пиф! Паф!"  прозвучало в воздухе, и оба гусака упали в камыши мертвыми, а вода покраснела от крови. "Пиф! Паф!"  раздалось опять, и целая стая диких гусей поднялась над болотом.

Звуки выстрелов раздавались со всех сторон, охотники окружили болото, некоторые из них забрались на ветви деревьев, чтобы оглядеть камыши. Голубой дым от ружей облаками окутывал вершины  тёмных деревьев и стлался над водой. Охотничьи собаки раскали среди камышей, притаптывая их своими лапами. Как же они напугали бедного утёнка!

Он хотел было спрятать голову под крылышко, как в этот момент прямо перед ним выросла охотничья собака. Её челюсти были открыты, язык свисал изо рта, глаза смотрели ужасающе. Она поднесла свой нос близко к утёнку, оскалила острые зубы и затем, шлёп-шлёп, вошла в воду, не коснувшись его.

"Ох," вздохнул утёнок, "благодаря тому, что я такой гадкий, даже собака не тронула меня."

И он притаился в камышах. А над головою его то и дело свистела дробь, раздавались выстрелы. Пальба стихла только к вечеру, но даже тогда бедняга не осмеливался пошевельнуться. Он спокойно ждал в течение нескольких часов, а затем, осмотревшись внимательно, поспешил от болота так быстро, как только мог. Он бежал по полям и лугам, пока не возник сильный шторм, и он едва мог бороться с ним.

Towards evening, he reached a poor little cottage that seemed ready to fall, and only remained standing because it could not decide on which side to fall first. The storm continued so violent, that the duckling could go no farther; he sat down by the cottage, and then he noticed that the door was not quite closed in consequence of one of the hinges having given way. There was therefore a narrow opening near the bottom large enough for him to slip through, which he did very quietly, and got a shelter for the night. A woman, a  cat, and a hen lived in this cottage. The  cat, whom the mistress called, 'My little son,' was a great favorite; he could raise his back, and purr, and could even throw out sparks from his fur if it were stroked the wrong way. The hen had very short legs, so she was called 'Chickie short legs.' She laid good eggs, and her mistress loved her as if she had been her own child. In the morning, the strange visitor was discovered, and the cat began to purr, and the hen to cluck.

"What is that noise about?" said the old woman, looking round the room, but her sight was not very good; therefore, when she saw the duckling she thought it must be a fat duck, that had strayed from home.

"Oh what a prize!" she exclaimed, "I hope it is not a drake, for then I shall have some duck’s eggs. I must wait and see."

So the duckling was allowed to remain on trial for three weeks, but there were no eggs. Now the cat was the master of the house, and the hen was mistress, and they always said,

“We and the world,” for they believed themselves to be half the world, and the better half too. The duckling thought that others might hold a different opinion on the subject, but the hen would not listen to such doubts.

К вечеру он добрался до маленькой убогой избушки, которая готова была упасть, да оставалась стоять только потому, что не знала, на какой бок падать. Шторм продолжался так сильно, что утёнок не мог идти дальше, он присел рядом с избушкой и заметил, что дверь соскочила с одной петли и так перекосилась, что сквозь щель можно легко пробраться внутрь. Он тихо пробрался в избушку, чтобы переночевать. В избушке жила женщина со своей курицей и котом. Кота она звала 'своим маленьким сыночком'; он умел выгибать спину, мурлыкать и даже сыпать искрами, но для этого надо было погладить его против шерсти.У курицы были маленькие коротенькие ножки, и потому ее так и прозвали Коротконожкой. Она прилежно несла яйца, и хозяйка любила ее, как ребёнка. Утром незнакомца заметили. Кот начал мурлыкать, а курица кудахтать.

"Что там за шум?"  спросила старушка. Она поглядела кругом и увидела утенка, но сослепу приняла его за жирную утку, которая отбилась от дому.

"Вот так находка!"  воскликнула старушка.  "Теперь у меня будут утиные яйца. Подожду, и будет видно."

И она решила оставить бездомную птицу у себя на три недели. Но яиц так не было. Настоящим хозяином в доме был кот, а хозяйкой - курица. Оба они всегда говорили:

“Мы и весь свет!” Они считали самих себя половиной всего света, и притом лучшей половиной. Утенку, правда, казалось, что на сей счет можно быть другого мнения. Но курица этого не допускала.

"Can you lay eggs?" she asked.

"No."

"Then have the goodness to hold your tongue."

"Can you raise your back, or purr, or throw out sparks?” said the cat."

"No."

"Then you have no right to express an opinion when sensible people are speaking."

So the duckling sat in a corner, feeling very low spirited, till the sunshine and the fresh air came into the room through the open door, and then he began to feel such a great longing for a swim on the water, that he could not help telling the hen.

"What an absurd idea," said the hen. "You have nothing else to do, therefore you have foolish fancies. If you could purr or lay eggs, they would pass away."

"But it is so delightful to swim about on the water!" said the duckling, "and so refreshing to feel it close over your head, while you dive down to the bottom."

"Delightful, indeed!" said the hen, "why you must be crazy! Ask the cat, he is the cleverest animal I know, ask him how he would like to swim about on the water, or to dive under it, for I will not speak of my own opinion; ask our mistress—there is no one in the world more clever than she is. Do you think she would like to swim, or to let the water close over her head?"

"You don’t understand me," said the duckling.

“We don’t understand you? Who can understand you, I wonder? Do you consider yourself more clever than the cat, or the old woman? I will say nothing of myself. Don’t imagine such nonsense, child, and thank your good fortune that you have been received here. Are you not in a warm room, and in society from which you may learn something. But you are a chatterer, and your company is not very agreeable. Believe me, I speak only for your own good. I may tell you unpleasant truths, but that is a proof of my friendship. I advise you, therefore, to lay eggs, and learn to purr as quickly as possible.”

"Умеешь ты нести яйца?"  спросила она утенка.

"Нет."

"Так и держи язык на привязи!"

А кот спросил:  "Умеешь ты выгибать спину, сыпать искрами и мурлыкать?"

"Нет."

"Так и не суйся со своим мнением, когда говорят умные люди!"

И утенок сидел в углу в очень плохом настроении. Как-то раз дверь широко отворилась, и в комнату ворвались струя свежего воздуха и яркий солнечный луч. Утенка так сильно потянуло на волю, так захотелось ему поплавать, что он не мог удержаться и сказал об этом курице.

"Ну, что еще выдумал?"  напустилась на него курица.  "Бездельничаешь, вот тебе в голову и лезет всякая чепуха! Неси-ка яйца или мурлычь, дурь-то и пройдет!"

"Ах, плавать  в воде так приятно!"  сказал утенок.  "Такое удовольствие нырнуть вниз головой в самую глубь!

"Вот так удовольствие!"  сказала курица.  "Ты совсем с ума сошел! Спроси у кота - он рассудительней всех, кого я знаю, - нравится ли ему плавать и нырять? О себе самой я уж не говорю. Спроси, наконец, у нашей хозяйки, умнее ее, уж наверное, никого нет на свете! Она тебе скажет, любит ли она нырять вниз головой в самую глубь!"

"Вы меня не понимаете!"  сказал утенок.

"Мы не понимаем, Кто тебя  поймет? Ты, видно, хочешь быть умнее кота и нашей старушки? Не говоря уже обо мне! Не дури и будь  благодарен за все, что для тебя сделали! Тебя приютили, пригрели, ты попал в такое общество, в котором можешь кое-чему научиться. Но ты болтлив, и твоё общество не очень-то приятно. Уж поверь мне! Я желаю тебе добра, потому и браню тебя. Так всегда поступают истинные друзья. Старайся же нести яйца или научись мурлыкать да сыпать искрами!"

“I believe I must go out into the world again,” said the duckling.

“Yes, do,” said the hen.

So the duckling left the cottage, and soon found water on which it could swim and dive, but was avoided by all other animals, because of its ugly appearance. Autumn came, and the leaves in the forest turned to orange and gold. then, as winter approached, the wind caught them as they fell and whirled them in the cold air. The clouds, heavy with hail and snow-flakes, hung low in the sky, and the raven stood on the ferns crying, “Croak, croak.”

It made one shiver with cold to look at him. All this was very sad for the poor little duckling. One evening, just as the sun set amid radiant clouds, there came a large flock of beautiful birds out of the bushes. The duckling had never seen any like them before. They were swans, and they curved their graceful necks, while their soft plumage shown with dazzling whiteness.

They uttered a singular cry, as they spread their glorious wings and flew away from those cold regions to warmer countries across the sea. As they mounted higher and higher in the air, the ugly little duckling felt quite a strange sensation as he watched them. He whirled himself in the water like a wheel, stretched out his neck towards them, and uttered a cry so strange that it frightened himself. Could he ever forget those beautiful, happy birds; and when at last they were out of his sight, he dived under the water, and rose again almost beside himself with excitement. He knew not the names of these birds, nor where they had flown, but he felt towards them as he had never felt for any other bird in the world. He was not envious of these beautiful creatures, but wished to be as lovely as they.

"Полагаю, я должен уйти отсюда куда глаза глядят!"  сказал утенок.

"Ну и ступай себе!"  ответила курица.

И утенок ушел. Он жил на озере, плавал и нырял вниз головой, но все вокруг по-прежнему смеялись над ним и называли его гадким и безобразным. Настала осень. Листья на деревьях стали оранжевыми и золотыми. Они так и сыпались с ветвей, а ветер подхватывал их и кружил по воздуху. Стало очень холодно. Тяжелые тучи с градом и снегом низко висели в небе, и ворон, сидя на изгороди, каркал от холода во все горло: "Кар, кар."

Замерзнешь при одной мысли о такой стуже! Бедному утенку было очень грустно. Раз под вечер, когда солнышко всё ещё стояло среди сияющих облаков, из-за кустов поднялась большая стая чудесных птиц. Таких красивых птиц утенок никогда еще не видел. Это были лебеди, они изогнули свои изящные шеи, а их мягкое оперение поражало своей белизной.

Они издали особенный крик, распростерли свои широкие, могучие крылья и полетели с холодных лугов в теплые страны, через моря... Вот уж они поднялись высоко-высоко в воздух, а гадкий утенок всё смотрел им вслед, и какое-то странное чувство охватило его. Он завертелся в воде, как волчок, вытянул шею и тоже закричал, да так громко и странно, что сам испугался. Он не мог оторваться от этих прекрасных, счастливых птиц, а когда они совсем скрылись из виду, он нырнул на самое дно, потом выплыл опять и все-таки долго еще не мог опомниться. Утенок не знал, как зовут этих птиц, не знал, куда они летят, но испытал к ним чувство, какое не испытывал ни к кому на свете. Красоте их он не завидовал, но желал быть такими же красивыми, как они.

Poor ugly creature, how gladly he would have lived even with the ducks had they only given him encouragement.

The winter grew colder and colder; he was obliged to swim about on the water to keep it from freezing, but every night the space on which he swam became smaller and smaller. At length it froze so hard that the ice in the water crackled as he moved, and the duckling had to paddle with his legs as well as he could, to keep the space from closing up. He became exhausted at last, and lay still and helpless, frozen fast in the ice.

Early in the morning, a peasant, who was passing by, saw what had happened. He broke the ice in pieces with his wooden shoe, and carried the duckling home to his wife. The warmth revived the poor little creature; but when the children wanted to play with him, the duckling thought they would do him some harm; so he started up in terror, fluttered into the milk-pan, and splashed the milk about the room. Then the woman clapped her hands, which frightened him still more. He flew first into the butter-cask, then into the meal-tub. What a condition he was in! The woman screamed, and struck at him with the tongs; the children laughed and screamed, and tumbled over each other, in their efforts to catch him; but luckily he escaped. The door stood open; the poor creature could just manage to slip out among the bushes, and lie down quite exhausted in the newly fallen snow.

Бедняга, он был бы рад жить с утками, если бы хоть они не отталкивали его от себя.

Зима настала холодная-прехолодная. Утенок должен был плавать по озеру без отдыха, чтобы не дать воде замерзнуть совсем, но с каждой ночью полынья, в которой он плавал, становилась все меньше и меньше. Мороз был такой, что даже лед потрескивал. Утенок без устали работал лапками. Под конец он совсем выбился из сил, растянулся и примерз ко льду.

Рано утром крестьянин, проходивший мимо, увидел, что случилось. Он разбил лед своим деревянным башмаком и отнес утёнка домой к жене. Тепло оживило бедное маленькое существо, но когда дети задумали поиграть с ним, но утенку показалось, что они хотят обидеть его. Он шарахнулся от страха в угол и попал прямо в подойник с молоком. Молоко потекло по полу. Женщина вскрикнула и всплеснула руками, это испугало его ещё больше,и он влетел в кадку с маслом, а оттуда в бочонок с мукой. На что он стал похож! Женщина бранила утенка и гонялась за ним с угольными щипцами. Дети бегали, сшибая друг друга с ног, хохотали и визжали, пытаясь поймать его. Дверь была открыта, бедняга смог выскользнуть, кинулся в кусты, прямо на свежевыпавший снег, и лежал там почти без чувств.

It would be very sad, were I to relate all the misery and privations which the poor little duckling endured during the hard winter; but when it had passed, he found himself lying one morning in a moor, amongst the rushes. He felt the warm sun shining, and heard the lark singing, and saw that all around was beautiful spring. Then the young bird felt that his wings were strong, as he flapped them against his sides, and rose high into the air. They bore him onwards, until he found himself in a large garden, before he well knew how it had happened. The apple-trees were in full blossom. Everything looked beautiful, in the freshness of early spring.

From a thicket close by came three beautiful white swans, rustling their feathers, and swimming lightly over the smooth water. The duckling remembered the lovely birds, and felt more strangely unhappy than ever.

Было бы слишком печально рассказывать про все беды и несчастья гадкого утенка в эту суровую зиму. Но когда это прошло, он однажды утром обнаружил себя лежащим в болоте среди камыша. Он почувствовал тепло солнечного света, услышал пение жаворонка и увидел, что пришла чудесная весна. Он почувствовал, что крылья его теперь были куда крепче прежнего,когда они зашумели и подняли его в воздух. Они несли его вперёд, пока он не оказался в бо Всё было так прекрасно в свежести ранней весны!

Из чащи появились три красивых лебедя, шурша перьями и легко плывя по гладкой воде. Утенок вспомнил этих прекрасных птиц, и его охватила какая-то непонятная грусть.

“I will fly to those royal birds,” he exclaimed,“ and they will kill me, because I am so ugly, and dare to approach them; but it does not matter: better be killed by them than pecked by the ducks, beaten by the hens, pushed about by the maiden who feeds the poultry, or starved with hunger in the winter!”

Then he flew to the water, and swam towards the beautiful swans. The moment they espied the stranger, they rushed to meet him with outstretched wings.

"Kill me," said the he; and he bent his head down to the surface of the water, and awaited death. But what did he see in the clear stream below? His own image; no longer a dark, gray bird, ugly and disagreeable to look at. He now felt glad at having suffered sorrow and trouble, because it enabled him to enjoy so much better all the pleasure and happiness around him. The great swans swam round the new-comer, and stroked his neck with their beaks, as a welcome.

"Полечу к ним, к этим величавым птицам." воскликнул он, "они, наверное, заклюют меня насмерть за то, что я, такой гадкий, осмелился приблизиться к ним. Но это не имеет значения! Лучше погибнуть от их ударов, чем сносить щипки уток и кур, пинки птичницы да терпеть холод и голод зимою!"

И он опустился на воду и поплыл навстречу прекрасным лебедям. Едва увидев незнакомца, они бросились навстречу ему с распростёртыми крыльями.

"Убейте меня!"  сказал он и низко опустил голову к поверхности воды в ожидании смерти. Но что он увидел в ясном потоке? Своё собственное изображение. Он был не тёмной, серой, уродливой птицей, на которую неприятно смотреть, а красивым белым лебедем! Теперь утенок был даже рад, что перенес столько горя и бед. Он много вытерпел и поэтому мог лучше оценить свое счастье. Прекрасные лебеди плавали вокруг новичка и в знак приветствия гладили его шею клювами.

Into the garden presently came some little children, and threw bread and cake into the water.

"See," cried the youngest, “there is a new one;” and the rest were delighted, and ran to their father and mother, dancing and clapping their hands, and shouting joyously,

"There is another swan come!" Then they threw more bread and cake into the water, and said,

“The new one is the most beautiful of all; he is so young and pretty.”

And the old swans bowed their heads before him. Then he felt quite ashamed, and hid his head under his wing; for he did not know what to do. He was so happy.

He had been persecuted and despised for his ugliness, and now he heard them say he was the most beautiful of all the birds. Even the tree bent down its bows into the water before him, and the sun shone warm and bright. Then he rustled his feathers, curved his slender neck, and cried joyfully, from the depths of his heart,

"I never dreamed of such happiness as this, while I was an ugly duckling!"

В это время в сад прибежали маленькие дети и стали бросать в воду хлеб и кексы.

Самый младший из них закричал: "Смотрите, новый прилетел!" И все остальные радовались, бежали к отцу и матери, танцуя, хлопая в ладоши и радостно крича:

"Да, новый лебедь прилетел!" Затем они бросали ещё больше хлеба и кексов в воду и говорили:

"Новый лебедь лучше всех! Он такой красивый и молодой!"

И старые лебеди склонили перед ним головы. Тогда он совсем смутился и спрятал голову под крыло, сам не зная зачем. Он был очень счастлив.

Его гнали, презирали его уродство, а теперь он слышит, как о нём говорят, что он - красивейшая из птиц. Даже  дерево склоняет к нему в воду душистые ветки, а солнышко ласкает своими теплыми лучами. И вот крылья его зашумели, стройная шея выпрямилась, а из самого сердца вырвался ликующий крик:

"Нет, о таком счастье я и не мечтал, когда был гадким утенком!"